дополз до края и свалился на пол, глухо тренькнув звонком. Из трубки доносился идиотский, монотонный писк, как будто по УКВ передавали концерт из улья.
Полли задумалась, можно ли будет использовать те клешни, которые лежали теперь у нее на груди, чтобы поднять аппарат, не хватая его пальцами – сегодня пальцы вообще не сгибались, – а подталкивая и нажимая, как будто играешь на аккордеоне. И тут чаша ее терпения переполнилась. Когда такая простая вещь – поднять с пола упавший телефон – становится непреодолимой проблемой… это невыносимо. Она разрыдалась.
Боль проснулась уже окончательно и неистовствовала, превращая руки – и особенно ту, которую Полли ударила, – в раскаленные прутья. Полли лежала в постели и безутешно плакала.
Я бы все отдала, лишь бы освободиться от этого, думала она. Не раздумывая отдала бы все, все, все. Все, что угодно.
5
Осенними вечерами, часам к десяти, Главная улица Касл-Рока уже закрыта, как банковский сейф. Уличные фонари очерчивают уменьшающиеся в перспективе круги света на тротуарах, захватывая стены офисных зданий и превращая улицу в декорацию на опустевшей сцене. Кажется, вот-вот появится длинная фигура во фраке и цилиндре – Фред Астер или Джин Келли – и начнет танцевать, медленно перемещаясь от одного пятна света к другому и напевая печальную песню о том, как одиноко несчастному парню, которого бросила девушка, как ему одиноко и грустно, когда закрылись все бары. Потом на другом конце Главной улицы появится еще один персонаж – Джинджер Роджерс или Сид Шарисс, одетая в вечернее платье. Она будет танцевать навстречу Фреду (или Джину), напевая печальную песню о том, как одиноко несчастной девушке, которую бросил парень. Они увидят друг друга, артистически замрут, а потом начнут танцевать вместе перед входом, например, в ателье Полли Чалмерс.
Вместо этой красивой и грустной пары появился Хью Прист.
Он не был похож ни на Фреда Астера, ни на Джина Келли, и на том конце улицы не было видно никаких романтичных и одиноких девушек, и он определенно не танцевал и не пел. Он был пьян как сапожник, потому что с четырех часов дня непрерывно пил в «Подвыпившем тигре». При такой серьезной «загрузке» просто идти и не падать – и то проблема, не говоря уже о каких-то там танцевальных па. Он шел медленно, пересекая круги света от фонарей. Его длинная тень падала то на парикмахерскую, то на «Вестерн Авто», то на видеопрокат. Его немного шатало, покрасневшие глаза смотрели прямо вперед, пузо выпирало из-под мокрой от пота синей футболки (на которой был нарисован гигантский комар, а под ним надпись: ГЕРБ ШТАТА МЭН. ТАКИЕ ВОТ У НАС ПТИЧКИ).
Фургончик Управления общественных работ Касл-Рока, на котором Хью Прист работал шофером, так и остался торчать на стоянке за «Тигром». Хью имел на своем счету не одно нарушение, и в последний раз – когда у него отобрали права на полгода – этот ублюдок Китон со своими друзьями-ублюдками Фуллертоном и Сэмюэлсом, а также с этой стервой Уильямс ясно дали ему понять, что их терпение исчерпано. Следующее нарушение
