исчезающего в клюве селезня-педагога, и на этот раз уже не смог сдержаться от полноценного смеха.
– Зря ты так, Женька! – косились на него соседи, бывшие свидетелями разговора от начала до конца. – Зачем их злить? Хорошо еще, что этой ночью Гога с Холодом на рыбалку ушли, а то бы тебе еще до завтрака влетело. А, может быть, и нам тоже – за компанию.
Женька молчал, прислушиваясь к чему-то новому в себе. Он еще не знал, не понимал, что с ним, хорошо это или плохо, но перемены в нем точно произошли, загадочные и необъяснимые. Неужели это сон так повлиял?
Через несколько минут пронеслась весть, что ночью кто-то положил венок из лилий в изголовье кровати одной из девочек. Какой – неизвестно, потому что на их половине из-за этого переполох.
Все шушукались, таинственно блестя глазами, а Женька уже знал, о какой девочке идет речь. Он прижался лбом к холодной спинке кровати. «Неужели?»
В столовой, во время завтрака, он встретился взглядом с Ленкой и на смуглых щеках той вспыхнул румянец. Она спрятала глаза за полукружьями мохнатых ресниц, отвернулась, и Ленский в едва не застонал от отчаяния. Никогда ему не постигнуть всей глубины женской души!
Спускаясь с пригорка к своему корпусу, он сразу увидел «карателей», выделенных руководством для его наказания. Гога, Холодов, Бегунов, еще пару ребят. Вокруг них увивался и Вовка Каменев. У Гоги и Холодова были красные глаза, оба были злы и раздражены. Это чувствовалось даже на расстоянии, и еще вчера заставило бы Женьку искать спасения бегством, но сейчас то самое, новое, что пришло со сном, не позволило ему расплыться в луже униженной покорности.
«Наверно, рыбалка не удалась», – совершенно некстати мелькнула неожиданная мысль, объясняющая причины плохого настроения его потенциальных мучителей.
– Ты че, малой, в конец оборзел? – с ходу в карьер взял долговязый Гога. – Ты че начальство обижаешь? Хочешь, чтобы весь отряд за тебя теперь отвечал?
– Да, че с ним разговаривать, Гога? – лениво процедил сквозь зубы Холодов. – Накостыляем ему, и дело с концом…
В их разговор неожиданно вмешался Бегунов.
– Подождите, пацаны, у меня тоже к нему пару вопросов есть. Личных, – он бросил на Женьку грозный взгляд.
– А че такое? – недовольно поморщился Гога. – Спать охота, блин, а ты: пара вопросов…
– Один сек, мужики, – заискивающе успокоил «есаулов» Бегунов, и, повернувшись к Ленскому, спросил: – Это ты Ленке моей лилии на кровать положил?
– Конечно, я, – Женька улыбнулся, пытаясь нащупать какой-то неясный импульс, исходящий от соперника.
Импульс, то пропадал, то возникал снова, слабый, нитевидный, задыхающийся. Это походило на некачественную магнитофонную запись, в которой постоянно исчезает звук, коверкая и перевирая мелодию до неузнаваемости.
– Ах, ты гад! – Бегунов уже занес было руку для удара, но Холодов перехватил ее.
