по-кошачьи Кэти освободила руку, стала помешивать кофе. Прядь волос выбилась из-под заколки, закрыла темные полукружья ресниц.
– Где ты был? – полукружья распахнулись, и он увидел ее глаза, пытливые, требовательные, с затаившейся на самой глубине тенью обиды. – Я уже начала волноваться
Продавщица дипломатично ретировалась.
Ленский взглянул на Кэти, осторожно коснулся ее запястья.
– Так было нужно.
Внезапно она сжала его руку, с мольбой прошептала:
– Уедем отсюда поскорее! Уедем, прошу тебя!
Сердце дрогнуло тревогой, в голове замелькали темные мысли.
– Что-то случилось? Тебя здесь обидели?
Кэти покачала головой.
– Нет, меня никто не обижал. Просто я здесь больше не могу. – она сдерживалась, видимо, пытаясь перебороть что-то в себе, но не вытерпела, и эмоции выплеснулись наружу горячим шепотом: – Я здесь больше не могу! Не могу, и все! Зачем, зачем ты оставил меня? Тебя не было так долго! Я думала, сойду с ума от ожидания, от неизвестности! Эти бесконечные тряпки, примерки, болтовня. Необходимость улыбаться, позировать, делать вид, что мне все это безумно нравится. За кого ты меня принимаешь? – в ее голосе послышались слезы. – За куклу? Примеряю платье, а сама думаю: вернешься ты или нет? Молчи! Молчи! Ты оставил меня одну! Одну! Ты об этом подумал? Как ты мог? – ее глаза начали густеть, наливаться прозрачной влагой, и не в силах вынести этого, задохнувшись отчаянием, Ленский прижал ее ладонь к лицу, будто в спасительный кокон, спрятавшись в ее ландышевую хрупкость.
А Кэти все говорила, говорила, говорила. Говорила что-то правильное, справедливое, обидное, говорила жарко, запальчиво, как ребенок, говорила, постепенно стихая, успокаиваясь.
Вскоре слова ее слились в одну мягкую, ровную ноту, голос стал похож на реку, и неожиданно Ленский ощутил легкое прикосновение. Он отнял руку Кэти от лица и увидел, что второй рукой она гладит его по голове. Она осеклась на полуслове, замолчала.
– Кэти…
– Что?
– Кэти…
– Что?
– Ничего, просто – Кэти…
Он падал в ее глаза, он тонул в них, и пространство, огромное, безбрежное тонуло вместе с ним, проваливаясь в бездну взгляда, растворяясь в калейдоскопе бесчисленных сияний, сливаясь с космосом совершенства. Здесь не было чувств и сознания, здесь были не властны время и расстояния, один лишь бесконечный покой окружал его невесомостью счастья, и все мысли, все тревоги, страхи, сомнения, все, что связывало его с прошлым, казалось отсюда смешным и нелепым, будто детские каракули на крошечном, уходящем в небытие клочке рассудка.
– Кэти…
Пространство кружилось, плыло картинами будущего, будто аппликациями, наклеенными на основу действительности.
Через
