был молодой, надеялся на лучшее.
Мне показалось, почестно, мелкие темы! Мне нравятся стихи, где прославляются неимоверные усилия человеческого духа. Я ведь сам подумывал, может, поэтом стать, но мне все живопись отравила. А наши стихи все писали – и отец, и дядя Женя, и дядя Толя.
Жаль, поэт вскоре в пожарную охрану ушел, но там стихия огня и времени больше для поэзии. Мы в железнодорожной столовой встречались, я ему еду брал иногда, общество ведь не помогает поэтам, а он вином как-то нечаянно увлекся. Мало ли, что поэту нужно! Хоть один раз мы за гонораром с ним ездили, кучу денег в «Крестьянке» ему за этот стих заплатили:
Незнакомый мой друг папуас Или негр с прибрежия Нила!
Если б вы побывали у нас,
Вас бы русская радость пленила!
Покорила, свела бы с ума,
Вы б смотрели глазами поэта,
Как под северным солнцем зима
Зажигает в снегах самоцветы.
Бетти стихи загорского поэта, я чувствую, не понравились бы. А мне понравились, какой-то ветер, упругость, полет в этих стихах, ну пусть не самолета, а мошки, но все равно – полет. Но, почестно, печать трагизма на нем лежала. Съели б его папуасы и негры, о которых он пел. Ни отца у него, ни матери, хуже, чем я, сирота. И вино пил, за соленым огурцом и стопкой душу свою изливал. Хотя кто не пил из поэтов? Надсон зачах, а Гаршин вообще в пролет кинулся. Где он теперь, загорский поэт?
Я вот думаю, как хрупок интеллект у человека: выпимши две или три рюмки вина – все, какой-то обвал получается. Неужели такой был Рокфеллер или другие? Кто там на Западе были владельцы гигантских заводов? Поэт по пьянке женился на одноглазой девушке, а сам уехал на Урал стихи писать. Бросил семью и ребенка, почестно, забыл, что женился. Неужели интеллект рушится так быстро под двумя стопками вина?
Как-то раз, не помню зачем, попал я в Химки на канал. Солнечную дорожку по воде пересекали байдарки. Солнце, как чешуя рыбы, блестело, запах воды, водорослей… Повеяло вдруг откуда-то счастьем, как голос Шаляпина или хор из ЦДКЖ: «Волга-Волга – мать родная, Волга – русская река…» Господи! Я сам, как Шаляпин! На волжском воздухе возмужал… Слезы у меня текли, когда песни про Волгу слышал. А города у человека всю мощь отнимают. Я люблю глушь, дикие края. Там телицы на полуднях в воде, кулик-сорока, кулик-воробей. Возвращаться надо скорей на родину и устроиться непременно матросом на речные суда. Я, по счастию, изучил прекрасно в ЖУ паровую машину. Буду плавать и рисовать, рисовать и плавать. Дурь, конечно, в голове была.
Сразу сел на пароход и поплыл до Кимр. На работе не рассчитался, ни с кем не советовался, с дядей Толей, и с тем не простился. Целую ночь плыл. Проносились по небу темные облака, а я на верхней палубе сидел с девушкой из Углича. Что-то про звезды рассказывал, хоть и сам про них ничего не знаю. Вот вам урлап, гамзуля, чистоплюй! В гости она меня приглашала и адрес оставила, но я в Кимрах сошел, мне же на пароходы устраиваться и я скромный.
В Кимрах тогда пристани не было, милый простой
