не слишком успокоили Пери.
– А что, если Аллах суров, как всегда говорит мама? – прошептала она.
– Не переживай! Мы пустим в ход план «Б»! Когда будешь меня хоронить, не забудь положить в могилу мотыгу. В какую бы преисподнюю ни отправил меня Бог, я пророю туннель и выберусь.
Пери с изумлением уставилась на отца:
– Но ад ведь очень глубоко! Мама говорит, если бросить камешек, он будет лететь до дна семьдесят лет.
– Твоя мама чего только не наговорит! – вздохнул Менсур. – Одно хорошо – земной час в том мире всего лишь минута. Рано или поздно я выберусь и найду тебя. – Лицо его просветлело. – О, совсем забыл! У меня же кое-что для тебя есть!
Менсур достал из своей кожаной сумки серебристую коробочку, перевязанную золотой лентой.
– Это мне? – Пери восхищенно разглядывала коробку.
– Конечно тебе! Не хочешь открыть?
Внутри оказалась записная книжка. Сшитая вручную и очень красивая, в бирюзовом переплете, украшенном бисером и блестками.
– Я знаю, ты много думаешь о Боге, – задумчиво произнес Менсур. – Увы, я не могу дать ответ на все твои вопросы. Поверь, этого не может ни одни человек на свете, включая твою маму и ее чокнутого проповедника. – Менсур одним глотком допил ракы, остававшуюся на дне стакана. – Я не большой охотник до религии и ее ярых приверженцев. Но Бог вызывает у меня симпатию. Знаешь почему? – (Пери покачала головой.) – Потому что Он одинок, душа моя. Так же одинок, как я… как ты… Ему не с кем поговорить, за исключением, может быть, нескольких ангелов, но разве с херувимами повеселишься? Миллиарды людей молятся Ему: «Пошли мне победу, пошли мне денег, пошли мне красный „феррари“, пошли мне сам не знаю что». Денно и нощно Его засыпают просьбами, но никто не дает себе труда познать Его. – Менсур вертел в пальцах стакан, в глазах его вновь светилась грусть. – Вспомни, как реагируют люди, ставшие свидетелями несчастного случая на дороге? Первое, что они говорят: «Спаси Аллах!» Немыслимо! Они думают о себе, а не о жертвах. Все людские молитвы похожи одна на другую. «Господи, спаси меня, защити меня, поддержи меня…» Это называют благочестием, а по-моему – это чистейшей воды эгоизм.
Пери слушала, склонив голову набок. Ей очень хотелось утешить отца, но она не знала, как это сделать. В доме царила тишина, столь глубокая, что можно было расслышать малейшее движение воздуха. А что, если мать, лежа в своей спальне, слышит их разговор, пришло в голову Пери. Интересно, что она подумает?
– С сегодняшнего дня записывай в эту книжечку все свои мысли о Боге и о себе, – сказал отец.
– Это будет мой дневник?
– Да, что-то вроде того. Особенный дневник, который ты станешь вести всю жизнь.
– Всю жизнь? Но здесь не хватит страничек.
– Не хватит. Но то, что записано прежде, можно стереть. Понимаешь, душа моя? Ты будешь писать, стирать и вновь писать. Увы, я не могу подсказать тебе, как избежать черных мыслей. У меня самого это никогда не получалось. – Менсур немного помолчал и
