с вареной капустой. Полотенца, которыми они пользуются, превратились от долгого употребления в серые лохмотья, а вода, в которой моют миски, имеет плотность помоев. Кружки, двери, подносы, столы, стулья, стены, цементные полы, окна – все покрыто сальным налетом, по которому скользят и руки и ноги. Мы сами грязны с головы до пят, лишь только глаза наши блестят ясным блеском, только они еще чисты. И местами – душа. На воротниках униформы полно грязи и пыли, грязны ремни, грязна обувь.
За столами в зале осталось еще сидеть несколько человек. Девушка из столовой, с сигаретой в уголке рта, собирает с отвращением миски. Выхожу на воздух, где меня ждет взвод.
– Все на месте?
– Да.
Высший по чину офицер из Координационной группы появляется рядом с нами как ошпаренный:
– Какого хрена вы тут торчите? Идите, черт возьми, к машинам! Что вы тут копаетесь, ядрена вошь, как будто рыбьих хвостов наелись?!
Я кричу:
– Взвод, равняйсь!.. Вперед шагом марш!
Трап-трап, трап-трап, трап-трап…
Сто сорок четыре ноги поднимаются и опускаются, как поршни у мотора локомотива, сто сорок четыре ботинка месят грязь. Впереди шагают другие колонны солдат. Мы направляемся к выходу со стадиона. Солдаты Ротару Эдуард, Никулицэ Ион и Тот Юлиу выходят из строя и идут ко мне попросить у меня разрешения переброситься парой слов с родственниками, которых они видели в других взводах – из новых партий, прибывших сюда.
– Мне кажется, я видел своего брата, – говорит Штайнер Иосиф. – Можно и мне?
– Ступай, но только поговорите, и все, солдаты! Обмениваться словами, а не палинкой да цуйкой! Вы поняли? – прибавляю я.
– Знаем, знаем, – отвечают они.
Потом продолжаем движение. В определенный момент кричу:
– Кристя Георге из Албы! Бетонщик Кристя!
– Слушаюсь! – слышится голос Кристи из середины строя.
– Ты здесь никого не видел из своих соседей, родственников?
– Нет, товарищ лейтенант!
– Как? Даже ни одного брата? – кричу я на ходу, делая ударение на слове «брат» и зная, что он из баптистов.
Солдаты взвода смеются. Смеется и Кристя. Снаружи совсем стемнело. Бетонщики Морару Некулай, Зорилэ Гогу и Сакач Иштван жалуются на боли в ногах, и я приказываю им перейти в хвост взвода и поменяться местами с Макавейю Ионелом, Надь Бела и Филпишаном Ионом. Ближе к концу переставляю и Гашпара Иоана, у которого разбита каска. Думаю, завтра надо будет ее заменить, но в Витане, в шкафу, у меня нет больше касок. Во время утренней инспекции у меня будут проблемы, если придет проверка из дирекции.
Я знаю каждого своего солдата, знаю, кто из каких мест, узнаю по голосу, по фигуре каждого и даже как кто ходит в строю. Я начал поневоле узнавать немецкие и венгерские слова. Нередко кричу венграм gyere ide! или holgos te! и они моментально
