ЭТО Я.
Мэр швыряет эти слова прямо мне в голову – с размаху.
– Не смей! – ору я.
– Ты слишком разбрасываешься, Тодд Хьюитт, – обрывает меня он, в кои-то веки разозлившись. – Как ты намерен вести за собой людей, если у тебя вся душа нараспашку?
– Да никого я вести не собираюсь! – выплевываю я в ответ.
– Но ведь ты хотел возглавить армию, когда связал меня на руинах собора? Этот миг настанет снова, и ты должен быть максимально собран. Надеюсь, ты не забросил упражнений, которым я тебя учил?
– Не стану я у тебя учиться!
– О, но ты уже учишься. – Мэр подходит ближе. – Я буду повторять это до тех пор, пока ты не поверишь: в тебе есть сила, Тодд Хьюитт, сила, которая могла бы подчинить себе всю планету.
– И тебя.
Он снова улыбается, хотя я почти довел его до белого каления.
– А знаешь, как я заглушил свой Шум? – спрашивает мэр. – Как я научился не выставлять напоказ все свои секреты?
– Нет…
Он наклоняется ближе:
– Это совсем не трудно.
– А ну пошел вон! – кричу я, но…
Мэр уже пробрался мне в голову: Я – КРУГ, КРУГ – ЭТО Я.
На сей раз эти слова звучат иначе…
В них такая легкость…
Аж дух захватывает…
От их невесомости внутри все поднимается…
– Я сделаю тебе подарок. – Голос мэра парит у меня в голове, точно горящее облако. – Я сделал его всем своим капитанам. Используй его. Используй, чтобы сокрушить меня. Я бросаю тебе вызов.
Я смотрю в его глаза, в их черноту, которая проглатывает меня целиком…
Я – КРУГ, КРУГ – ЭТО Я.
И кроме этих слов, в целом мире больше ничего нет.
Мы с Желудем мчимся по зловеще тихому городу, местами в нем нет даже Шума – жители Нью-Прентисстауна разбежались кто куда. Представить не могу, как им страшно – не понимать, что происходит, не знать, что будет дальше.
Мы проезжаем по пустой площади перед руинами собора, и я оглядываюсь. Высоко в небе над уцелевшей колокольней мерцает второй зонд – он держится подальше от огненных стрел спэклов и внимательно следит за мной.
Но это еще не все.
Мы с Желудем вылетаем с площади и мчимся по дороге к полю боя, с каждой секундой все ближе и ближе к армии. Я уже вижу их лагерь. Солдаты жмутся к кострам и друг другу, а в следующий миг поднимают на меня усталые и потрясенные глаза, как будто привидение увидели.
– Ой, Желудь, – шепчу я. – На этот случай у меня плана нет.
Один из солдат встает и направляет на меня винтовку:
– Стоять!
Он совсем молодой, волосы грязные, на лице свежая рана, наспех зашитая в свете костров.
– Я пришла поговорить с мэром, – как можно спокойней произношу я.
– С кем?
– Это еще кто? – спрашивает его второй солдат, тоже молоденький – может, ровесник
