опоздали, я только позавчера ее похоронила, – отвечает Надя, а у самой крутится мысль: она его знает. Еще она думает о том, где он ночевал. В постели, как все нормальные люди, или под мостом? Или в подвале? Костюмчик на нем недешевый и не с чужого плеча, но уж больно потрепан и давно не был в химчистке, волосы тусклые, будто их мыли хозяйственным мылом. На пальце массивная золотая печатка, на длинной ручке кожаная сумка чуть больше обычной барсетки. Странный франтоватый мужчина. Она хочет спросить, кто он, но помятый ее опережает:
– А ты, случайно, не Надя?
– Да, Надя.
– А я твой папа.
Ее ноги приросли к линолеуму, челюсть отвисла. «Ну, бабушка», – думает Надя, и ей хочется перекреститься, но она быстро отметает эту мысль и вспоминает, что в природе существует закон парных случаев.
Надя много лет мечтала об этой встрече и представляла ее себе совсем иной. Цветы в ее воображении были, но глаза отца – уж точно не стеклянные. В ее воображении он смотрел на нее с любовью, обожанием, умилением и, конечно, немного виновато, а уж никак не с безразличием случайного прохожего. Она с трудом берет себя в руки и приглашает папашу войти. Он заходит, протягивает цветы, улыбается, шарит глазами по коридору. Даже на потолок посмотрел.
– Вы голодны? – спрашивает Надя.
В холодильнике полно еды.
– Да, очень.
Отец в комнату заглядывает.
– О! Старый друг… – разводит руки в стороны и идет к секретеру, – надо же… Как он тут оказался?
– Бабушка забрала его с собой, когда замуж вышла…
– А, приданое… – он усмехается. – Бабка надеялась в нем рыжуху найти…
– Какую рыжуху? – спрашивает Надя.
– Золото. – Отец открывает крышку, заглядывает, снова закрывает. – Ох и жадная была старуха… – Он досадливо мотает головой. – Нет в нем золота, я это уже давно проверил…
– А вы откуда приехали?
– Из Минска, я там работал. У меня в Харькове пересадка в Баку, на новое место, на работу, мои вещи на вокзале.
– А когда поезд?
– Завтра ночью… – Он вешает сумку на крючок, снимает пиджак. – А где ванна?
– Здесь.
Она проходит в кухню, открывает холодильник, выставляет контейнеры, кастрюли, миски. Из ванны доносится шум воды и фырканье.
– Ну, как живешь, Надежда? – Отец, стоя в дверях, вытирает шею полотенцем.
– Нормально. А вы как?
– Лучше всех. – Он бросает полотенце на холодильник и садится на табурет.
Надя вспоминает текст письма, и ей становится не по себе.
– Выпить есть? – Отец потирает руками колени.
Надя пожалела, что сожгла его письмо. Вот бы ему показать… Она снова ныряет в холодильник и достает начатую бутылку водки.
– Как
