отмечать Светлый праздник уже накануне. После общего совещания их, со вздохом, постановили принять, предварительно обозначив на вид и сделав замечание.
Вскоре ситуация приняла лавинообразно неуправляемый характер. Персонажи продолжали прибывать, кто-то кого-то уже без консультаций сепаратно принял, не удосужившись при этом даже описать составы хотя бы приблизительно, кто-то кого-то уже успел выгнать за неумелые действия, при этом выгнанный, однако, оставался стоять неподалеку и, сотрясая воздух проклятиями, призывал выгнавшего немедля скрестить шпаги уже в формате «раз-на-раз», и так далее. Поле битвы расширяли дважды, осаждаемый Замок отделили от преграждавшего путь в него рва с водою и, невзирая на протесты сразу шести уже томившихся в нем благородных героинь, отнесли куда-то вдаль, после чего он скрылся в тумане за поворотом. На участке, вверенном Филимонову, никаких активных действий не наблюдалось уже минут двадцать. Оставшиеся в обороне Илья Муромэц и Алеша Беркович откровенно скучали, Илья что-то, оживленно жестикулируя, рассказывал Алеше, а тот, кивая головой, внимательно поглядывал в сторону сумки с гражданской амуницией и портвейном.
Внезапно откуда-то из пылевой кучи-малы, давно не реагировавшей на опознавательные сигналы «свой-чужой», вынырнул Себастьян Лукианыч. Не снижая темпа, он выкрикнул в адрес Филимонова:
– Слышь, Телогрейкин! Да-да, ты, молодой! Какой счет по подвигам?
Вопрос был, как говорится, открытый, то есть подразумевающий сразу множество правильных ответов, сильно колеблющихся в зависимости от места задавания и клубной принадлежности отвечающего. Тем не менее Филимонов со всей почтительностью к бывалому ветерану дисциплинированно ответил:
– Три-два, Себастиан Лукианович. И, кажется – в нашу пользу…
Это была ошибка, и он понял это сразу. Себастиан Лукианыч замер как вкопанный, взор его затуманился, и он принялся напряженно всматриваться вдаль, параллельно водя мечом в вытянутой руке и что-то беззвучно шевеля губами. Жилы выступили на лбу, зубы сжались до скрежета, костяшки пальцев побелели – и он яростно выкрикнул, едва не набросившись на Филимонова с кулаками:
– Какой еще «три-два»?! Откуда еще «в вашу»?? Соображаешь вообще? Тебя Саныч привел? Сегодня же запрошу, чтоб гнал в шею… откуда «в вашу»… Да вас же больше на одного!!..
Морихей Уэсиба, помимо непосредственно трансцендентальной и духовной, заведовал и материальной частью процесса и решал за учеников организационные вопросы. В тот день О-сэнсей вознамерился собрать с них монеты в счет аренды помещения для медитаций, но не знал, кому поручить это щепетильное дело: все ученики как раз жаждали побороться за место подле Учителя и в этом возвышенном состоянии были слишком далеки от реальности. Тут, откинув шелковый полог с изображением Будды, в помещение вошел еще один ученик. Неделю назад он поднял за один
