очередь удивился Беркович. – Одно другому, как говорится, не мешает. Ну давай, не тяни.
– Не пойду, – твердо отрезал Филимонов.
– Как знаешь, – пожал плечами Илья, – Спать будешь сидя на полу, другого места нет.
Одно время Олушка часто снилась Филимонову. Они о чем-то разговаривали, но он никогда не видел ее лица. Видимо, любовь и в самом деле – не когда смотрят друг на друга, а когда в одну сторону.
Потом перестала. Видимо, прошло.
…Наутро герои неторопливо завтракали кашей, когда ночная гостья, томно потягиваясь и зевая, вышла к ним.
– Ах, мальчики, что за ужасная ночь… Из-за вас я совсем не выспалась… – произнесла она прокуренным голосом, особо напирая на «из-за вас».
– А я тебе что говорил? – тихо сказал Алеша Филимонову, толкнув его локтем в бок.
– Это все Беркович, – равнодушно молвил Илья Муромэц, – Ему сколько раз говорили на диване не крошить чипсами да сухарями. Да все без толку. Горбатого могила исправит…
И кто знает, сколько сил положил затем Старый сказочник, чтобы вытянуть потом из этого «Принцессу на горошине»…
Тяжелый зимний рассвет занимался над столицей. Холодное солнце, с трудом пробиваясь сквозь низкую облачность, едва-едва освещало кабинет, расположенный на самом верхнем этаже Стеклянного Замка. Настроение у Арнольда Шварцевича, хозяина кабинета и по совместительству – председателя правления совета директоров одной некогда популярной, хотя и давно ничего серьезного не добивавшейся сказки, было погоде под стать. «Вот зачем отменили зимнее время, – размышлял он, – Девять утра, начало рабочего дня, а темень – хоть глаз коли. Хоть бы дракон какой огнедышащий мимо пролетел…» Но драконы не пролетали – видимо, и им такое время года было в тягость. Только несколько читателей из числа наиболее оголтелых привычно переминались с ноги на ногу возле подвесного моста, держа на вытянутых руках плакаты с письменами, выражающими требование возврата к неким «корням» и «истокам» и обращенными неизвестно к кому.
Но не только отмена перевода стрелок нагоняла на Арнольда Шварцевича тоску, и даже не грозящее стагнацией падение вторую неделю подряд основных показателей сказочной активности. Приближающееся возобновление сказочного сезона после длительного перерыва между кругами – вот что тяготило его по-настоящему. С минуты на минуту он ожидал появления своего старого сказочника Калерия Егоровича… хотя нет, почему же «старого»… вполне молодого, перспективного сказочника новой формации. С другой стороны, молодость проходила, а перспективы все никак не начинали просматриваться, как не начинает просматриваться сквозь бушующую метель спасительный огонек избушки на курьих ножках, и обессиленный путник в обманчиво-сладком тепле, присев на пенек, замерзает уже навсегда…
«Или вот опять же, – продолжил напряженный внутренний диалог Председатель правления, – Переход на систему осень-весна, якобы в целях синхронизации календарей, большей сказочной интеграции, обмена опытом и вовлеченности в общемировой
