Почитай с того времени, когда вместо свидания с любимым человеком оказалась в помещении для кремации.
– Татьяна…
Руки Панина обхватили мои ладони. Он стал массировать и растирать мои пальцы, словно почувствовав, что сейчас я нуждалась именно в этом. Его глаза шарили по моему лицу в явной попытке разобраться в моем состоянии.
– Танечка, ты бледная. Привидение увидела? – Губы парня растянулись в неестественной улыбке.
Кто бы говорил о бледности, только не он. У самого краски с лица слетели, на скулах появились малиновые пятна. За эту особенность в наши студенческие годы я называла его мухомором.
– Да… Привидение…
Я не узнала собственный голос: надтреснутый, тихий, безжизненный. Здорово меня тряхнула встреча с незнакомцем. А может, и правда – призрак?
Максим. Максим Соловьев из Тринадцатого квадрата.
Вполне может оказаться мистикой. Говорят, что к числу тринадцать предки относились, как—то неоднозначно. Вот и пришел необычный гость из особого места, чтобы… Чтобы что?
Бр—р—р—р.
– Значит, привидение, – прервал мои размышления Панин. – Тот парень – привидение. Чье?
– Я пошутила, – отмахнулась и слезла с доски. – Голова закружилась от ярких вспышек голограммы. Сначала «Око», теперь реклама. Фу—у—у—ух…
Спинка и подлокотники доски сложились и убрались в длинные штрабы седалища. Загорелся маленький красный огонек в правом углу, что означало соединение доски с базой ее хранения – сейчас улетит.
Парень потянул меня за локоток:
– Пошли. Тебе показана спокойная обстановка. Не расклеивайся.
Я кивнула и отправилась следом за четыреста одиннадцатым к горизонтальной передвижной платформе, разделенной на сектора. Между собой они скреплялись гибкими стыками. Люди заполнили одну из частей, выстроившись плотной колонной—коробкой и, кажется, даже не двигались, напоминая роботов—манекенов, так полюбившихся магазинам Земли. Мода на манекены не менялась уже пару сотен лет подряд и стала доброй традицией. Человекообразные боты читали вложенный в их память текст рекламы, демонстрировали новинку с выгодных сторон, а потом замирали на пару—тройку минут, чтобы начать все сначала.
Мы пристроились в конец колонны—коробки на не заполненный до отказа сектор и тоже замерли. Забавно, двигаться действительно не хотелось. Да и куда, если из углов платформы появились вертикальные яркие лучи. Через мгновенье каждый из них развернулся будто веер, отделив людей на платформе от остального пространства. Голубые опахала стремились навстречу друг другу, и в полотне их пересечения и наложения появилась голографическая реклама. Она окружала со всех сторон, давила, вовлекала в мир новинок, навязывала их.
Зажмурилась. Не желала это видеть. Не стремилась быть похороненной в иллюзорном склепе чужих достижений. Лучше погрузиться в темноту, сбежать от навязчивого
