удивления. Давно привыкла к тузам в рукаве, которыми порой обменивались ребята в погонах на разных уровнях военного корпуса. Если файлы поступают напрямую Панину, значит, кому—нибудь это нужно и происходит с чьего—то разрешения.
На экране распаковывались очередные папки, а я принялась за остывающую еду, чем заслужила ехидный смешок от коллеги.
Я успела съесть половину порции, когда система начала загрузку передаваемой информации с наручного устройства Панина. Откинувшись на спинку кресла, пила сок и наблюдала за происходящим на экране. Программа обработала запись, стала прокручивать ее в замедленном режиме, накладывая на лица и руки людей, попавших на видео подобие сетки—маски для распознавания личности. С правой стороны экрана отображались данные на пассажиров и абсолютовцев.
Пришлось ждать, пока программа распознает мою личность. Ничего нового и сверхинтересного: данные на текущий момент, соответствующие легенде. Неплохой тест на выявление сбоев в общей системе.
Наконец программа набросила «маску» на фигуру Максима, и Панин крикнул: «Стоп». Изображение замерло, а парень прочитал вслух:
– Максим Соловьев. Двадцать шесть лет. Европеец. Место проживания – Тринадцатый квадрат. Место рождения – неизвестно. Согласно проведенному следствию, место рождения и пункт отправки в Тринадцатый квадрат – поселение в Карантинном квартале. Прибыл в Тринадцатый квадрат в соответствии с запросом родственника. На момент… И так далее…
Согласна с Паниным: содержащаяся в деле информация на землянина – стандарт. По типу «не был», «не привлекался», «не состоял». Познавательно, но бесполезно именно потому, что есть пресловутое «не».
Вот если бы…
Если бы да кабы, да во рту росли грибы. Ну нет особых преступных заслуг у товарища Соловьева. Тут радоваться надо, а я расстроилась. Зацепки нет, личностной червоточины – тоже. Неестественно как—то…
С ума сойти! Как же глубоко деформировал меня мир военного корпуса, что вижу в человеке, живущем по законам, нечто противоестественное. Хм. С другой стороны, за три года участия в рейдах такого насмотрелась – с души воротит. К тому же доходят слухи о нарушениях бойцов из других десяток, сделанных ими в рейдах на Землю. Ну как люди не понимают, что все, что происходит во время задания, записывается, отслеживается, протоколируется? И если допущена ошибка – одно, а если ты возмущаешься и критикуешь правила колец – другое. А ведь есть и такие, кто осмеливается. И что потом? Никто не скажет, ибо сказать просто некому.
– Запрос по родственнику, – продолжил Вадим, набирая символы приказа на самозаписывающем устройстве.
Он вводил буквы вручную, значит, блок с записанной программой дистанционный. Может, резервное хранилище? Похоже на правду. А кто у нас мог такой историей заморочиться? То—то и оно, что только разведывательные войска и особисты.
