испанец с горящими глазами. Приблизившись к Анжелике, он резко остановился, словно конь, увидевший препятствие.
– Вы госпожа де Пейрак? – спросил он, тяжело дыша. – Скажите, вам не причинили вреда? Вас не ранили, не оскорбили?
Анжелика уверила его, что ей оказали весьма теплый прием.
– Надо предупредить дикарей! – вскричал верзила, поворачиваясь к группе торговцев и трапперов, которые, одетые по-индейски, стояли в толпе. Великий вождь Пиксарет собрал их на равнине Авраама и объявил, что в его друзей стреляли. Немедля отправляйтесь его предупредить.
Один из трапперов, в котором Анжелика узнала Ромена де Л’Обиньера, бегом отправился к вождю.
– Великий вождь Пиксарет? – вскричала Анжелика. – Стало быть, он явился в Квебек раньше, чем я. Он сказал мне, что подождет меня здесь.
Черноволосый офицер продолжал стоять перед Анжеликой с растерянным видом. Он подобрал свой плащ и попытался отвесить Анжелике учтивый поклон, однако он, похоже, забыл, с какой стороны находится гарда его шпаги. Бедняга так запыхался от бега, что теперь дыхание, вырывающееся из его полуоткрытого рта, походило в холодном воздухе на клубы пара, поднимающегося над кипящим котелком.
– Господин де Кастель-Морг, наместник короля Франции в Америке, – представил его граф де Ломени.
– Господин де Кастель-Морг! – воскликнула Анжелика. – Это вы приказали стрелять по нашему флоту?
– Нет, черт возьми, не я! Я же дал слово. Я умею его держать.
Он прислонился к помосту:
– Ай! Ай! Моя нога!
– Вы ранены?
– Нет, нога болит со времен зимней кампании против ирокезов.
С этими словами он, все с таким же потерянным лицом, покинул Анжелику, бросился навстречу дворянину, который появился на площади в окружении дюжины солдат-пехотинцев в бело-серых мундирах, с мушкетами на плече, и принялся что-то тихо и многословно ему объяснять.
Анжелика догадалась, что вновь прибывший есть не кто иной, как губернатор де Фронтенак. Он сразу же ей понравился. В этом крепком пятидесятилетнем человеке было что-то простое и добродушно-насмешливое, отчего казалось, что ты знаешь его уже много лет. Когда он хмурил свои густые брови, его глаза сверкали, как полированная сталь, но, когда он был спокоен, его полные губы часто по-доброму улыбались, а глаза охотно смеялись. Было видно, что он прежде всего военный и что его сегодняшнее обличье – элегантный костюм, надетый им этим утром, прекрасно завязанное жабо и чулки с золотыми стрелками, – несомненно, потребовало от его слуг немалой сноровки и даже героизма. Седой парик, который он носил, хотя был в приличном состоянии, немного перекосился. Он слушал Кастель-Морга внимательно, но с выражением нетерпения на лице и, когда тот опять начал что-то объяснять, взмахом руки отмел его высказывания.
– Все это ваша вина! – бросил он военному коменданту. – Вы позволили вертеть собою как мальчишкой. Из-за вашей
