подыскать служанку для грязной работы, а пока что пообещала прислать в дом раба-индейца, из племени пауни, которого она купила за пятнадцать ливров у траппера, возвратившегося из форта Мишиллимакьяк, и окрестила. Правда, она не может поручиться за качество его работы, поскольку он своенравен и ленив.
А если госпожа де Пейрак захочет осмотреть город, госпожа де Меркувиль пошлет ей портшез и лакеев. Еще она готова посоветовать ей, какую провизию и где заготавливать на зиму. Грядут холода, и тогда уже будет поздно закладывать в погреба коренья, морковь, репу и тому подобное, хотя капусту, на худой конец, можно оставить и снаружи. Ведь зима в Канаде длится долго. Даже квебекцам случалось голодать, если весна задерживалась. Стоящие вокруг дамы, стараясь перещеголять друг друга, начали рассказывать о зимах, когда им приходилось варить кусочки кожи, чтобы приправить суп, и добавлять в остатки муки опилки, чтобы испечь хлеб.
Анжелика попыталась объяснить, что она уже зимовала на американской земле и что более или менее знакома со связанными с этим неудобствами, но все было тщетно. Обитательницы колонии, гордые своим опытом, любили учить уму-разуму вновь прибывших – слишком часто люди прибывали на край света с наивной уверенностью, что здесь все будет прекрасно.
На Анжелику посыпались рассказы о голоде и многочисленные советы, как засолить мясо. Ей стоило немалых усилий перевести разговор на другую тему.
Поскольку госпожа де Меркувиль желает оказать ей услуги, сказала Анжелика, она будет ей весьма признательна, если та объяснит ей, какие шаги нужно предпринять, дабы как можно скорее получить неофициальную аудиенцию у монсеньора де Лаваля. К кому следует обратиться?
Госпожа де Меркувиль посоветовала поговорить с господином де Берньером, ректором семинарии.
И дамы немедля принялись готовить Анжелику к беседе со всемогущим прелатом монсеньором Франсуа де Монморанси-Лавалем, епископом Петреи и апостольским викарием Новой Франции, однако их мнения об этой особе были различны. Одни превозносили епископа до небес, другие откровенно его не переваривали.
Анжелика внимательно выслушивала все эти противоречивые суждения, когда до ее ушей вдруг донеслись пронзительные радостные крики, похожие на птичьи, и с другого края площади ей навстречу понеслась крохотная девочка, одетая в белое.
Она была такой маленькой и легкой, что ее ножки, казалось, едва касались круглых камней мостовой.
Ее развевающиеся на ветру чепчик, воротничок и кружевной фартучек еще больше усиливали ее сходство с раскинувшей крылья маленькой хрупкой птичкой.
Она бежала прямо к Анжелике, весело смеясь и протягивая к ней руки, и той оставалось только нагнуться и подхватить ее.
– Эрмелина! – вскричала госпожа де Меркувиль, узнав свою младшую дочь.
Собравшиеся остолбенели, затем раздались возгласы:
– Она ходит! Ходит!
– Она убежала от Перрины!
– Но еще вчера она не ходила!
