пятнадцать минут они ехали молча. Милана инстаграмила, выкладывая фотографии из нью-йоркского архива и создавая видимость нормальной жизни, а Антоний наблюдал за ней, слушая стук дождя.
Когда, наконец, они вошли в пентхаус Антония, Милана впервые почувствовала себя свободной и защищённой от всего внешнего и подавляющего. После похорон она поняла, что не выдержит одиночество в своём гостиничном номере и, не раздумывая, приняла приглашение брата временно пожить у него. Оказавшись в уютно просторных апартаментах, она мгновенно убедилась в правильности своего решения.
– Nice place18, – сказала Милана, пройдя в гостиную вслед за ним.
– Ужин сейчас будет, – Антоний взглянул на часы. – Подождём здесь?
Милана кивнула и опустилась на тёмно-синий диван, с интересом глядя по сторонам.
– Точно, – брат улыбнулся и громко рявкнул. – Бруствер!
Милана вздрогнула, где-то в отдалении что-то глухо упало, послышался приближающийся стук когтистых лап по паркету. Заинтригованная, Милана повернулась лицом к арке, в которую через мгновение вбежал немного неожиданный пёс.
– Aw-w-w, – протянула она, наблюдая за сценой приветствия Антония и Бруствера.
Когда собака облизывает хозяина, я умиляюсь. Если она оближет меня, меня стошнит.
– Бруствер, это Милана, – громко и отчётливо сказал Антоний.
Бассет принюхался к ней и выразил готовность познакомиться поближе.
– Бруствер, go, kiss Tony19, – предупредительно послала его Милана.
Но деловой бассет, пренебрегая правилами приличия, забрался на диван и, сделав несколько затяжек на чёрном Christian Lacroix, добрался к лицу фарфорово-кукольной особы. Тщательно облизанная любвеобильным псом, Милана несколько мгновений сидела зажмурившись. Затем вдруг разрыдалась.
– Милана? – Антоний сел рядом с ней на диван и согнал бассета на пол. – Ты чего?
– Мы хотели завести соб-ба-а-аку, – всхлипнула она, не в силах совладать с собой. – We were so happy20…
Бруствер, прочувствовав пронзительную трагичность момента, положил свою понимающую голову ей на колени.
– Чё? – переспросил Антоний, не разобрав бессвязные всхлипы сестры.
Милана покачала головой, смаргивая раздражающе чистые слёзы.
– Ты вообще о ком плачешь?
Она пожала плечами, пристыжённая тем, что в день похорон деда скорбела по иной утрате.
– Ужин готов, Антоний Георгиевич, – объявила вошедшая в гостиную горничная.
– Спасибо, Елизавета.
Милана громко всхлипнула и спрятала лицо в ладонях. Бруствер вывел протяжно тоскливую ноту, аккомпанируя ей в горе. Антоний обнял сестру за плечи, перепоручив ей выплакать все слёзы, которые положено было пролить в этот опустошающе скорбный день. Милана шмыгнула носом, чихнула и довольно быстро успокоилась.
Поплакала по-детски, а теперь пора вести себя в соответствии
Милое место.
Бруствер, иди, поцелуй Тони.
Мы были так счастливы…
