я все сейчас объясню, – воскликнула Тамара.
– Мне? – изумился черный Тима. – Не надо.
– Тебе надо… – продолжила Тамара, коротко и зло глянула в сторону черного Тимы, мол, куда ты-то лезешь, и вновь обратилась к Тимофею Лемкову:
– …надо сломать эту свою скотскую жизнь. Сломать враз и бесповоротно, как засохший сучок! – вдохновенно призывала Тамара и даже приложила руки к груди. Пальцы ее блеснули перстнями и золотыми кольцами. – Соберись силами, Тима, соберись. Бросай всё. Поехали со мной. Начнем новую жизнь. Я все устроила. Вот. Вот, – она принялась копаться в своей дамской сумочке. – Как же тут у вас темно! На улице солнце встает. Асфальт полили. Свежо, прохладно. А у вас тут – могильная сырость, мрак, как в склепе. Смрад. Вот, – она протянула Тимофею бликующую карточку, размером с визитку.
– Что это? – спросил с неприязнью Тимофей, но принял карточку из рук бывшей возлюбленной.
– Часть твоих денег. Очень больших денег! Остальные на другом счету. Тоже на твое имя. Я почти ничего себе не взяла. Так – мизер, самую малость. Мы же будем жить вместе?! Да, Тима, вместе?! Ну, подумай, сколько тебе осталось, Тима? С твоей язвой, больными почками?! Только ради тебя я пошла на все это. Только… только нам надо как можно быстрее уезжать отсюда. Бежать из Москвы. Как можно быстрее. Из страны. Ты будешь писать прекрасные картины на Монмартре. Я буду продавать их у Лувра или музея де Орсе. У нас будет своя галерея на улице де Криме. Мы станем богатыми людьми. Мы будем счастливы вместе, Тима!
– Сомневаюсь, – заявил черный Тима. – С такой мигера будет счастливый только дэвил. Вельзевул, да. Мефисто. О! Помню.
– Заткнись! Грамотный больно! – фыркнула Тамара. – Не с тобой разговаривают!
– Это еще совсем не больно, – проворчал черный Тима с тихой ненавистью к чрезмерно деловой женщине. – Больно – дальше будет.
– Что ты вдруг такая заботливая стала? Что ты сказала? – переспросил Тимофей. – Из страны? Ты сказала: из страны? Это что за ерунда? – он потряс перед лицом карточкой. – Визитка?!
– Это не ерунда, – ответила Тамара, – это деньги, Тима.
– Разреши посмотрю, – поднялся с табурета черный Тима и взял из рук Тимофея карточку, покрутил перед глазами. Он оказался очень рослым, этот приемыш, на голову выше папаши. Значит, где-то метр девяносто с гаком.
Тамара вдруг стремительно шагнула к нему и выдернула блестяшку.
– Дай сюда! – зашипела она. – Не трогай чужое! Ферштейн?!
– Кредитка, – небрежно сказал черный Тима и дернул белыми плечами в ослепительной рубашке. – «Мастер-кард». А ты, змея, всё шипишь? Шипи-шипи… Она не любит тебя, папа. Нет. Любит деньги. Только.
– Все любят деньги, – прошептала Тамара.
– Любят, – согласился черный Тима, – не так сильно, – и обратился к молчаливым Точилину с Ягодкиным. – Ребьята, давай наводить порядок жилище. И – спать.
