что пережил за эти минуты Лестин, знал только он сам. Когда примчавшийся вдогонку воспитатель обнаружил принца не только живым, но и целым, хоть и изрядно перепуганным и растрепанным, у него не просто камень с души свалился – он понял, что заново родился на свет. Халкин, тяжело дышащий, в мыле и пене, выглядел страшно довольным собой, а мальчишка, увидев смертельно бледного воспитателя, сполз с коня и начал вдруг икать и хохотать, как сумасшедший. Его Величество остался, конечно, в счастливом неведении относительно этой истории. А для Патрика и Лестина с тех пор это стало чем-то вроде кода, просьбы о помощи, в которой нельзя было отказать. Так просил принц о разговоре наедине, когда впервые влюбился в отцовскую горничную в четырнадцать лет и мучился целый месяц, не понимая, что с ним происходит. Так он пришел к Лестину после единственной и очень тяжелой ссоры с Изабель, и тогда лорду пришлось мирить детей, никогда прежде не ссорившихся и жизни друг без друга не мыслящих. Такие слова передал Патрик, когда его арестовали. И вот – теперь…
Но это значит, что он – жив?!
Лестин поднял ошарашенный взгляд на посыльного. Попятился в гостиную, поманил обалделого солдата за собой, плотно прикрыл дверь. Шепотом крикнул:
– Где он?!
– У тетки моей, – так же шепотом ответил солдат. – В слободе. Я расскажу, где.
– Как давно?
– С месяц, что ли…
– Живой?!
– Живой, но не очень. Раненые они…
Лестин тихо выдохнул.
– На словах что просил передать?
– Вот – про Халкина. И еще что жив. И прийти просил.
– Где живет эта твоя тетка?
– Я сейчас расскажу. Только, ваша милость… – Жан запнулся, но глаза его глядели умоляюще и строго. – Вы либо сегодня до вечера придите, либо через неделю только. У меня увольнительная… чтоб я дома был. Я вас в лицо знаю, а тетка – нет… вдруг кто чужой увяжется или еще что. Мне за них быть спокойным надо. Обещаете?
Лестин, помедлив, кивнул.
– Я приду сегодня же…
– Не позже вечера только, хорошо? У меня ж увольнение до полуночи. А найти нас просто – дом на самой окраине…
* * *
День обещал быть теплым и солнечным, и никого в доме не удивило, что лорд после обеда собрался на воскресную прогулку. Он отказался от кареты, заметив, что еще не так стар, чтобы не усидеть на лошади, и не взял никого из слуг. При этом оделся как можно проще и сапоги натянул старые, разношенные, удобные на ноге. Надевая плащ, Лестин мимоходом обронил, что отыскал на окраине города чудную оружейную лавку, где встречаются кинжалы и шпаги, привозимые Бог весть откуда. Нынче воскресенье, и Ворота закроют позже, так что если он задержится к ужину – не беда, только аппетит нагуляет.
Он ехал неторопливо, отпустив поводья, и смотрел по сторонам, изредка потирая левую сторону груди. Непривычно сильно болело сердце. После недели дождей улицы казались промытыми и, несмотря на жидкую грязь под ногами, почти праздничными.
