по своей дороге. Идти, потому что обещал, потому что должен. Потому что хочу, в конце концов. Сил прошу, только сил, Господи…
Злые слезы скатывались к вискам, падали на подушку. Патрик не вытирал их – не было сил поднять руки. Искусанные губы саднили. Тихо дышала за занавеской тетка Жаклина. Ночь. Тишина.
* * *
…День был не по-осеннему жарким и душным. Казалось бы – уже октябрь на дворе, а солнце палит, словно в июле. Собаки лежали, высунув языки, у калиток, и даже лаять у них не было сил.
Разморенная улица тонула в тишине. Ни ветерка, ни звука. Ленивый гомон детишек смолк, придавленный раскаленным небосводом. Скорее бы вечер… хоть ветерка бы нам, хоть капельку осенней прохлады!
В тишине – ленивой, размеренной – пряталось тяжелое ожидание. Ожидание чего-то неявного, но страшного. И люди прятались по домам, и осенние птицы притихли, и дома съежились за закрытыми от солнца ставнями.
Ожидание царило на маленькой улице предместья Леррена.
А когда к городу подкрался вечер, ожиданию надоело томить людей. И оно сгинуло, спугнутое стуком подков верховых, грохотом колес большой черной кареты, блеском аксельбантов и шевронов на мундирах офицеров.
Кавалькада остановилась у крайнего домика тетки Жаклины, словно не замечая испуганных взглядов соседей из-за ставен и задернутых занавесок. Офицерам не было дело до пересудов толпы. А особенно не было до этого дела единственному среди военных штатскому господину – худому, черноволосому, обликом схожему с хищной птицей, одетому строго, но дорого. Он даже не соизволил сам распахнуть дверь домика – за него ударом ноги это сделали солдаты.
Не глядя на выскочившую на порог хозяйку, тут же склонившуюся в поклоне, господин прошел в сени, поморщился от запаха трав и свежей капусты. Оглядел маленькую, чисто прибранную горницу, нахмурился. И лишь тогда соизволил обратить внимание на женщину, которую уже схватили за руки двое солдат.
– Где он? – отрывисто спросил господин.
– Помилуйте, ваша светлость, кто «он»? – залепетала хозяйка, резко и сильно бледнея.
Господин не удостоил ее ответом, лишь кивнул своим. Офицер – седой, солидный – шагнул к скрытой занавеской двери в горницу, рывком распахнул ее. Обернулся:
– Здесь!
Господин отодвинул онемевшую Жаклину, неторопливо двинулся в горницу. Войдя, остановился на пороге, удовлетворенно улыбнулся.
– Ну, здравствуй, что ли… господин беглый каторжник.
Светловолосый молодой человек, лежащий на кровати, попытался приподняться – не получилось, одарил вошедшего ясной улыбкой.
– Здравствуй и ты, господин узурпатор. Давно не виделись, правда?
Одним движением господин оказался у кровати. Несильно, но точно ткнул кулаком лежащего – тот беззвучно упал на постель, голова его безжизненно мотнулась. Господин обернулся к своим:
– Взять.
Дико закричала
