партия Безбородко и Завадского одержала верх?
– Нет, дядюшка. – Рибопьер приблизился к Кутузову и сказал совсем тихо: – Сам Александр Матвеевич, прямо говоря, по простоте своей сильно разгневал ее величество…
Кутузов приложил палец к губам и кликнул Глебова:
– Голубчик! Приготовь-ка из самых секретных запасов нам с господином бригадиром чего-нибудь побогаче этого варева. Чать, после долгого пути наш гость крепко проголодался. Да и я, – Михаил Илларионович хлопнул себя по заметному уже животу, – не прочь чем повкуснее заморить червячка. И винца, винца молдавского красного захвати бутылочку…
Спровадив затем Глебова, который жил в его палатке, со срочным поручением к де Рибасу, Михаил Илларионович за ужином расспрашивал впавшего в немилость вельможу о подробностях приключившейся в Петербурге истории.
– Граф Александр Матвеевич отставлен? Ума не приложу, – рассуждал он, потягивая терпкое каберне. – Красив, воспитан, неглуп. И на службе у государыни столь долго! Ничего не понимаю…
Рибопьер, на котором новехонький, с иголочки, зеленый военный мундир сидел так щеголевато, словно это был придворный камзол, живо возразил:
– Не забывайте, дядюшка, что двор – это скопище соблазнов! Вы помните княжну Щербатову?
– Фрейлину двора ее величества? Как же! Довольно постная девица.
– Так вот Александр Матвеевич вообразил, что влюблен в нее.
«Что не столь уж диковинно, если вспомнить о почтенном возрасте императрицы», – подумал Кутузов, но счел за лучшее промолчать.
– А государыню убедили, – продолжал Рибопьер, – будто сводником был ваш покорный слуга…
– Но ее величество достаточно прозорлива, чтобы не заподозрить тебя в столь бесчестной игре, – сказал Михаил Илларионович.
– Ревность, ревность! Она ослепляет! – воскликнул Рибопьер. – Да и сами обстоятельства были против меня. Ведь граф Мамонов встречался со Щербатовой в моем доме. Точнее сказать, у тещи – Анастасии Семеновны…
– Да-да, ведь Анастасия Семеновна доводится княжне двоюродной тетушкой, – вспомнил Кутузов.
– И Щербатова чуть не ежедневно посещала ее, – подхватил Рибопьер. – Там они и объяснились с графом. Но так, что никто в доме не подозревал этого. Однако может ли что-то укрыться от придворных сплетников? И противники Мамонова очень скоро донесли государыне о причинах частых поездок графа в наш дом…
– И что же ее величество? – с искренним любопытством осведомился Михаил Илларионович, обсасывая жареное крылышко цыпленка.
– Призвала к себе графа и сказала: «Я старею, друг мой. Будущность твоя крайне меня беспокоит. Хотя великий князь Павел Петрович к тебе благосклонен, я очень беспокоюсь, чтобы завистники не имели влияния на его переменчивый нрав. Отец твой богат. Я тебя также обогатила. Но что будет с тобой после меня, если я заранее не позабочусь о твоей судьбе? Ты знаешь, что
