как старый трухлявый пень. Да он и не узнает её в таком уродливом сморщенном теле…. Так зачем она тогда идет к нему, волокет своё непослушное тело из последних сил и на что-то надеется, чего-то ждет от этой встречи?
Ослик уперся и не хотел следовать дальше. Ситара, принимая это, не стала его подгонять, а опустившись на корточки, села в ковыль – седую, кучерявую травку, и, облокотившись на его ноги, стала думать: «Если я не пойду дальше, то так и не узнаю, любил ли он меня так же сильно, как люблю его я?».
– Ну, а вдруг Митул тоже страдал без меня и ждал? – мыслью промелькнуло в её голове, и она произнесла эту фразу вслух.
– Ждал! – услышала она его голос.
Ситара вскочила и оглянулась вокруг, рядом никого не было.
– Показалось, – сказала она сама себе, и молча роняя слёзы, – заплакала.
– Ждал! – Снова повторил он.
– Митул! – закричала она.
Митул находился в своей лаборатории и непонятно от чего нервничал, ему было как то не по себе, что-то тревожило. Его уже давно бесчувственную, очерствевшую, огрубевшую, потемневшую душу теперь будто что-то обжигало, что-то тёплое и приятное, а что, он не мог вспомнить. Какая-то тревога росла и растекалась по его венам. Какое-то забытое и много лет назад схороненное глубоко в душе чувство рвалось на поверхность.
– Митул! – услышал он крик, и его губы в непроизвольном движении сами прошептали, – Ситара!
И, будто молнией пронзило его тело.
– Ситара! – закричал он, – где ты, Ситара?
Как ошалелый, помчался Митул, спотыкаясь и падая, и снова вставая, побежал, не чуя ног, к тому обрыву, к которому изо дня в день, из года в год ранее хаживал, чтобы хотя бы издали увидеть её силуэт, увидеть свою любимую женщину – Ситару.
Он увидел её вдалеке, и не сразу узнал. Очень старая седая женщина, сгорбившись, сидела рядом с груженой повозкой, и казалось, что она дремала. Маг остановился. Всмотрелся в неё, вслушался…. Тепло любви веяло с её стороны, и он вспомнил этот запах, он вспомнил вкус её нежных губ и из самых глубоких душевных залежей вырвалась на волю давно уснувшая, замурованная злом любовь.
– Ситара! – побежал он к ней на встречу.
И Ситара, будто очнулась, увидев его. С трудом поднявшись, не смея пошевелиться, а только испуганно ждала, как он, приблизившись к ней, взглянет в её немолодое лицо, и с ужасом отпрянет в сторону. Крупные слезы катились по обветренным скулам, и она смахивала их грубыми, изработанными потрескавшимися ладонями.
Митул, приблизившись к ней, крепко обнял Ситару и поцеловал. Он будто не заметил её старости, а только сильнее прижимал хрупкие плечи к своей груди. И как будто не было между ними этой страшной, горькой, долгой, почти во всю жизнь длиной, разлуки. Они стояли, обнявшись, и оба плакали, боясь даже шелохнуться,
