пару минут после стремительного пролета по Аллее Смерти они обнаружили черные ворота, обвитые зарослями диких, мутировавших в что-то неописуемое, колючих растений. Голограмма над воротами, подобно старому неисправному телеприемнику, изображала две огромные и пылающие огнем буквы:
АД.
Ниже появлялась надпись, буквы которой были стилизованы под собачьи клыки:
«Вечные мучения обретет тот, кто нарушит заповеди пандетерминизма. Да будет растерзан он на части Псами, ибо тот, кто замыслил недоброе, уже прячет дьявола в своей душе – лишь дьявольская обитель способна забрать у грешника то, что некогда ему вручила Н. Е. П.Ц.Э.С.
Апекс остановился возле ворот. Дреды погасли, мотор затих – ящероподобный волк замер в безмолвии. Майкл достал из рюкзака заранее заготовленные черных мешки, противогаз, повесил их, на всякий случай, на шею и почувствовал редкие капли дождя. Саймон слез с байка, достал фонарик и направил его луч в сторону зловещей тишины, окутывающей ад, что находился за воротами.
Майкл и Саймон переглянулись.
– Ну что ж. – Саймон набрал воздуха в легкие и обрел такой вид, будто бы наслаждался его сырым горелым вкусом. – Готов осквернить не оскверняемое?
– Да. – Майкл сглотнул ком в горле. Его бесстрашие осталось, но приобрело какой-то подавленный образ. Он слез с электробайка и протянул мешок Саймону.
– Идем? – спросил Саймон.
Майкл хотел покачать головой, но вместо этого указал рукой в сторону ада.
Они приотворили скрипучие ворота. Майкл хотел их закрыть, но Саймон сказал, что лучше оставить их открытыми, на тот случай, если им придется удирать.
Фонарик Саймона освещал землю, полностью погребенную под смесью острых булыжников и веток дерева, рогаткой нависающего над ней. Майкл постоянно оглядывался назад. Бесстрашие в его организме смешалось с паранойей – его голова слишком усиленно думала. Пустота усиливала его страх. Давно утихшая, но пока еще не вышедшая из организма наркотическая брусника тут же дала о себе знать – невидимый крюк стал тянуть его живот то вправо, то влево, словно Майкл вновь оказался на палубе корабля. Майкл подумал, что неплохо бы обрести то внутреннее состояние, которое у него было при ограблении Престона – состояние безрассудности от прорывающегося наружу импульса перемен.
Дождь усиливался. Майкл ощутил холодные мурашки по всему телу.
«Ты ничего не боишься»
«Ты ничего не боишься»
«Ты ничего не боишься»
Он повторил про себя эту фразу двадцать один раз.
– Иди сюда, Майк, – шепнул Саймон. – Глянь.
Майкл перестал оглядываться назад и посмотрел на место, освещанное фонариком Саймона. В круге мутноватого света он увидел ржавую ручку, торчащую из-под толстого слоя булыжников.
– Теперь ясно, что нам нужно делать. – Саймон стал держать фонарик зубами, нагнулся и отбросил в сторону сразу несколько
