У Каро были короткие каштановые волосы с медовым отливом, вьющиеся, как и у вас, а вот глаза карие, а не голубые, если не ошибаюсь. Что же касается приписываемого ей надменного своеволия, к вам можно отнести разве что своеволие.
– Моя мать согласилась бы с вами, а вот я скажу, что это не своеволие, а независимость.
– А разве это не одно и то же? Но уж назвать вас надменной никому в голову точно не придет. – Алек усмехнулся: – И вряд ли у Каро была хоть одна веснушка.
– Что?! Уже появляются?
Дэйзи стряхнула пуховку и озабоченно вгляделась в свое отражение в зеркале.
– Да нет же. Подлый обманщик!
Однако все равно слегка припудрила нос.
– Вы так и не сказали, как я выгляжу с новой прической!
Алек подошел к ней сзади и, глядя на отражение в зеркале, положил руки ей на плечи.
– Совершенно очаровательно, – тихо произнес он.
На щеках Дэйзи проступил румянец – к крайнему ее неудовольствию.
– Ах, вот же перчатки, в кармане, – сказала она. – Пойдемте.
Несколько минут спустя сквозь пелену дождя перед ними проступил огромный купол Альберт-холла. В свое время принц Альберт задумал возвести в Кенсингтоне комплекс, посвященный искусству и науке, центром которого должен был стать концертный зал. Закончили строительство только спустя десятилетие после смерти принца, и в течение полувека Альберт-холл являлся главной сценой для любых мероприятий: от политических и религиозных собраний до концертов и спортивных состязаний. Обычно на улицах здесь было оживленно – вокруг расположилось множество музеев и университетов. Но воскресенье выдалось дождливым, и до концерта еще оставалось много времени, так что автомобиль удалось припарковать почти у самого входа.
В фойе Алек приобрел программку, и капельдинер проводил их по круговому коридору ко входу в зал.
Места оказались идеальными: на некотором возвышении, не слишком далеко от сцены и не слишком близко к ней. Дэйзи никогда не понимала, зачем покупать самые дорогие билеты на первый ряд – там хорошо видишь только дирижера, виолончелистов и скрипачей, да и слышишь в основном тоже их. Нет, в партер усаживаются те, кому важнее продемонстрировать меха и шляпы, нежели послушать музыку. Ее твидовое пальто и уцененная шляпка точно смотрелись бы там неуместно!
Ряды кресел сзади, с боков и даже позади сцены уходили чуть ли не к самому стеклянному куполу, тускло-серому от дождя. Огромный зал вмещал около восьми тысяч зрителей; сейчас он был едва заполнен, но публика потихоньку прибывала через многочисленные входы по всему периметру зала.
– Хорошо, – произнес Алек, – что программка с переводом. Столько лет не вспоминал латынь.
Вместе они принялись изучать текст.
– Вы только поглядите! – воскликнула Дэйзи и прочла вслух строки из Confutatis[6]: – «Ниспровергнув осужденных, к пламени приговоренных, дай мне место средь спасенных». Сплошная святость!
Алек
«Суд» – часть второго раздела (секвенции) «Реквиема».
