о дощатый пол. Немного воды выплеснулось, оставив тёмные мокрые кляксы на древесине.
Грохот и протяжный стон, наполненный болью, заставили юношу вздрогнуть. Он тут же помчался на звук. В соседней комнате, весь в золотистой пыли, лежал отец. Он задыхался. Слишком много сил было потрачено на переход. Дымка – не самое удачное проявление магии, особенно, если ей не пользоваться долгие годы. Но другого выхода не было: Храмерийцы не позволили бы ему добраться до портала.
Моран тотчас же бросился к вёдрам, зачерпнул воды ковшом и поднёс отцу.
Невзирая на обжигающий холод во рту, Турн довольно быстро осушил ёмкость. Мужчина утёрся рукавом рубахи и попытался встать. Ноги не слушались. Дрожь нападала на ослабшее тело, стремилась усадить Торай обратно на пол, но этого арди так просто не взять.
– Сынок, – прохрипел Турн. – Зачем ты хранил розу?
Моран изменился в лице. Он медленно осел на пол. Понимая, что деваться некуда, парнишка всё рассказал. Торай слушал сына, уставившись в одну точку. Он отказывался верить своим ушам. Правда, надолго скрытая за завесой тени, наконец явила себя. Ифию убил цветок, и Моран винил себя в смерти матери. Столько лет он нёс это бремя, столько времени считал, что он – причина всех бед семьи.
– У тебя чёрное сердце, Моран, – тихо произнёс Турн. – Но это не повод брать вину за то, чего не совершал. Ты не убивал мать, и не нужно корить себя за это. Роза – вот причина, по которой Ифия нас покинула. И нужно…
Турн замер, внимая подсказкам земли. К дому приближались воины Храмерии во главе с Лавной. Они были ещё на окраине поселения, но вибрация от шагов доходила до слуха Торай и эхом отдавалась в разуме. Он Торай Земли – маг, обладающий силой Стихии, подаренной самой Киросой Златокудрой, Дланью Иллахима.
– Нужно уходить, сынок, – подал руку Турн. Мальчишка быстро вскочил на ноги, вытер слёзы и, не спрашивая ничего, направился за отцом.
Турн и Моран выскочили из дома и побежали по дороге. Остаться незамеченными не получилось. Крики Лавны в спину беглецам заставили ускориться. Свою жизнь Торай не ценил, главное спасти сына. Он пусть даже и наследник Симеока, но не верил арди в то, что мальчик способен принести вред. Не все пророчества Провидца нужно толковать буквально. И Торай Воды об этом забыла.
Отец и сын свернули в бор. Запах хвои и сосновой смолы словно придавал сил. Они быстро бежали между деревьев, старались оторваться от преследователей, гонящихся за ними. Турн пропустил паренька вперёд себя и остановился.
– Оин3, бежим! – кричал мальчик. Он подался вперёд, но Торай жестом дал понять, что дальше Моран пойдёт один.
– Беги на старое место, к хижине на опушке, – с грустью сказал он. – Жди меня там.
Уверенный в том, что с отцом будет всё в порядке, Моран устремился в глубь леса. Только светлая рубаха мелькала между деревьями.
– Однажды ты поймёшь, сынок, – прошептал
Оин (Ouiann) – отец.
