предупредили мать: «Беги, Полина, завтра за тобой придут». Она, беременная, схватила троих детей: Надежду, Евгения и Александра (Саша вскоре умер) – и уехала в Ленинград. Родни здесь не было. Сначала они поселились напротив Елагина моста, потом переехали на Каменный остров. 16 декабря 1941 г. в блокадном Ленинграде родилась дочка Галя. Позднее взрослой дочери Пелагея Павловна говорила: «Галка, как я хотела, чтобы ты умерла. Кормить тебя было нечем». А сразу после рождения ребёнка мама заболела тифом. Болела долго, но выкарабкалась. Во время болезни матери за маленькой сестрёнкой ухаживали старшие брат с сестрой, разница с Галиной у них была большая – 13 лет. Они её и выходили: завернут какую-то кутью в марлю и в рот сунут, а она сосёт.
Галиного отца сослали на Беломорский канал, он провёл там шесть или семь лет, потом вернулся к семье. После войны мама с папой завели хозяйство: купили кур, козу. А в блокаду питались лебедой. Папа, Григорий Васильевич, умер в 60 лет, мама в 86. До последних дней на своих ногах, она была очень сильным человеком. Как Галина мама одна, без папы, выжила и сохранила всех детей – неизвестно, о блокаде в семье никогда не говорили.
Записала Анжела Темирова
Ноябрь 2014 г.
«КРУПИНКА ЗА КРУПИНКОЙ БЕГАЕТ С ДУБИНКОЙ».
Николай Емельянов
22 июня погода была жаркая, тёплая. Отец пришёл и сказал: «Началась война с немцами». Больше я никаких разговоров не помню.
1941 год запомнился единственным эпизодом. Мы с мамой пошли в магазин за краюшкой хлеба. Это было уже после 8 сентября – в самом начале блокады. Мама зашла в магазин, а я остался на улице. Вдруг выскакивает из магазина высокий худющий парень, а в руках у него – горбушка хлеба. За ним – женщины. Он хлеб мигом себе в рот сунул. Женщины на него набросились, да уж поздно, у него уже и нет ничего.
А в сентябре начались обстрелы, налёты авиации. Но самолёты до нас редко долетали, всё больше артиллерия огнём поливала с Невского «пятачка». Линия фронта по реке Тосне проходила. У нас своя землянка была сделана, от обстрелов туда прятались. По ночам, как начинается обстрел, хватали документы, карточки, и в землянку.
У отца порок сердца был, так что не пришлось нам эвакуироваться, остались в Ижоре. Отец, Иван Михайлович Емельянов, 1902 года рождения, занимался эвакуацией заводов, организацией ремонта военной техники. С заводов увозили ценные вещи, с речки – лес; на ремонт доставляли танки, пушки.
В округе всего трое мальчишек осталось: один был постарше меня на год, другой помладше, я – 1935 года рождения, февральский. Да был ещё один совсем маленький, 1940 года рождения. Страшно было – нет-нет, да и начнут палить. Сначала шрапнелью пуляли, потом начинали обстрел. Поэтому на другой конец Ижоры мы не ходили, только по округе бегали.
На старом мосту через Ижору был КПП. Мы видели, как через мост, в сторону «пятачка», уводили солдат группами по 20–30 человек. Помню такой случай. Мороз лютый. Офицер на КПП спрашивает у солдата документы. Солдатик
