XVIII века иностранцы, главным образом, посещали Петербург, где был сосредоточен весь блеск императорского двора. В Москве же, хоть часть жителей и лопотала на своем тарабарском наречении и ходила молиться в иноверческие храмы, но считалась российскими подданными, и многие из них оставались здесь навсегда. Историк Н. Н. Бантыш-Каменский даже отметил, что после чумы 1771 года «на Москву напала другая зараза – французолюбие. Много французов и француженок наехало с разных сторон, и нет сомнения, что в числе их были очень вредные». Но французов русский народ до войны 1812 года любил за их почти русскую беспечность и незлобие: «Французик – веселая голова, живет спустя рукава, дымом греется, шилом бреется, сыт крупицей, пьян водицей».
Иностранцы, ставшие москвичами, переняли у коренных жителей города много как плохих, так и хороших обычаев. Среди хороших дел следует выделить создание широкой сети благотворительных обществ и учреждений. И если на первых порах она помогали только людям своей нации или вероисповедания, то с годами и многим другим нуждающимся.
Столица просвещения
Чем внимательнее всмотримся мы в умственное движение русское и в отношение к нему Москвы, тем более убедимся мы, что именно в ней постоянно совершается серьезный размен мысли, что в ней созидаются, так сказать, формы общественных направлений. Конечно, и великий художник, и великий мыслитель могут возникнуть и воспитаться в каком угодно углу русской земли; но составиться, созреть, сделаться всеобщим достоянием мысль общественная может только здесь. Русский, чтобы сдуматься, столковаться с русскими, обращается к Москве.
Первые рукописные книги создавались в московских монастырях. Старейшая из них, дошедшая до нашего времени, Сийское Евангелие 1339 года. В XIV–XVI веках создание рукописных книг было тесно связано с иконописными школами, которые искусно украшали их.
В XVI веке жизнь заставляла русских людей все чаще обращаться к иноземцам. Докторов, художников, мастеровых и ремесленников все больше и больше приглашали из-за границы. Москвичи считали их погаными еретиками и старались держаться от их жилищ подальше. Но не все русские люди брезговали иноземцами, кое-кто умел ценить их знания и мастерство.
К числу последних принадлежал и дьякон Николо-Гостунской церкви Иван Федоров. Он часто заглядывал в Немецкую слободу послушать рассказы, какие быстрые успехи делает на Западе просвещение, благодаря тому, что Иоганн Гутенберг сто лет назад изобрел типографский станок и подвижные буквы. Изобретение книгопечатания очень удешевило книги и сделало их доступнее. Иван Федоров уже раньше слышал об этом дивном изобретении от своего приятеля Петра Мстиславца, выходца из Западной Руси, лежавшей поблизости от стран просвещенной Европы. Теперь ему захотелось самому попробовать изготовить печатный станок. В свободное от церковной службы время он стал запираться у себя в доме и упорно работать. Готовил формы, отливал
