гостям, и накрепко заказано сторожам не только не пускать никого к послам, но и следить, чтобы ни с кем не разговаривали. Единственным развлечением иноземцев были игры в кегли и крокет. Ежедневно приезжал к ним уже знакомый стольник, справлялся от имени государя о здоровье, расспрашивал об иноземных вестях и расхваливал московские порядки.
Через три дня пристав объявил, что им дозволено предстать пред государевыми очами. Для торжественной встречи иноземцы одели еще более богатое и блестящее платье, чем при въезде в город. Снова двинулся посольский поезд, и снова собрались посмотреть на басурман любопытные москвичи. От посольского подворья до дворца цепью стоят по обе стороны улицы вооруженные стрельцы. Впереди идет отряд жильцов – царская гвардия в тридцать человек, – а за ним посольские люди несут подарки для государя. На больших подносах расставлены серебряные кувшины и кубки, два тяжелых подсвечника из литого серебра, столовые, с боем, часы, зеркало в серебряной раме с тонкой резьбой и ящик из дорогого черного дерева с аптекарскими снадобьями. Все это шлет римский цесарь в знак своей любви и уважения – государю московскому. Кроме того, послы от себя несут несколько дорогих серебряных вещей и два куска роскошно вышитой шелковой материи.
Из дворца один за другим посылались гонцы с приказанием двигаться то быстрее, то медленнее, так как послы должны были переступить порог как раз в тот момент, когда государь сядет на трон. Не доезжая до Красного крыльца, они сошли с лошадей и, по исконному обычаю, продолжали путь пешком.
Государь ожидал их в Золотой палате, сидя на богато украшенном троне. Четыре столба, увенчанных серебряными орлами с распростертыми крыльями, поддерживали балдахин. Царское платье из золотой парчи было унизано драгоценными камнями. В руках государь держал золотой скипетр, а возле него на особой подставке покоилась золотая держава. На ступеньках перед троном стояли четыре рынды в белых парчовых кафтанах с горностаевой опушкой, в белых же сапогах, с золотыми цепями на груди и блестящими топориками в руках. Вдоль стен палаты на покрытых сукном лавках сидели бояре в парчовых шубах и высоких шапках – наряд, который надевался в торжественных случаях как зимой, так и летом.
В палату вошли оба посла и трое из дворян, остальная свита осталась в соседней комнате. Остановившись в десяти шагах от трона, послы отвесили глубокий поклон, и старший из них, произнеся приветственную речь от имени своего государя, подал грамоту. При упоминании имени цесаря царь встал со своего места и снял шапку в знак уважения. Далеко не все иностранные правители удостаивались подобной чести, иногда царь снимал шапку, не вставая, или даже просто прикасался к ней рукой, точно желал поправить ее на голове.
Выслушав приветствие и спросив послов о здоровье цесаря, государь пожаловал их к руке. Думный дьяк громко повторял его слова, а толмач – переводил. После целования руки послов пригласили сесть на скамейку, стоявшую посредине
