Округ с инспекцией приисков, месторождений и горно-обогатительных комбинатов. Ему настоятельно порекомендовали взять отпуск на месяц и побывать в Москве для специнструкций. 31 августа он прибыл в столицу. В Министерстве ему сказали появиться через две недели.
Он тут же отправился к Голубцову. Его встретили как родного. Юноша сильно возмужал, вырос, окреп. Весь его вид показывал, что он уверен в себе, крепок в своих убеждениях, что внутри него огромная жизнеутверждающая сила. Боря был рад, что Господь его привел в Москву в *судьбоносные для Николая Александровича дни.
1 сентября 1949 года его рукоположили в диаконы; 2 и 3 сентября он служил в Измайловском Христорождественском храме с отцом Иоанном Крестьянкиным.* Борис с замиранием сердца стоял на службе. Он не мог объяснить своего состояния. То он четко слышал то, что говорится батюшкой, то какая-то волна уносила его неведомо куда. В его мыслях проносились люди, их воспоминания о пастырях из лагерей, их мученические судьбы. Потом он ловил себя на том, что опять четко слышит службу. Когда все закончилось, Боря не чувствовал под собой земли, все его существо показывало, что он полон Благодати и находится вне храма. Его несколько раз пришлось звать, пока он «спустился на землю». *Николай Александрович думал подольше послужить диаконом, но 4 сентября его рукоположили в священники.*
8 сентября Бориса неожиданно вызвали в Министерство, сказали, что 9 сентября, в пять утра по Москве, до Владивостока будет оказия военным самолетом и, если он уже отдохнул, группа инспекторов готова, можно лететь, там они как раз попадут на пароход до Провидения, чтоб не терять месяц. Борис дал согласие. Ему предложили пройти инструктаж, потом ознакомили с документацией и личными делами людей, с кем ему придется проводить инспекцию, он назначался старшим. Сказали, что документы подвезут к самолету, а до утра Борис свободен. Только около шести вечера он вышел из Министерства. Позвонил профессору, тот оказался на даче, он передал ему поклон и привет. Потом бросился в приют. Там встретил своих спасителей, тетю Нюру с мужем. Они ему только при этой встрече признались, что это они приводили к нему в 1937 году священника. Борис оставил им денег, пригрозил, если не возьмут, то не будет писать. Расцеловал стариков и поехал прощаться к Голубцову. Там огорчились, что Боря совсем не отдохнул, стали спешно собирать в дорогу. Мужчины всю ночь проговорили, женщины стряпали пироги. Когда за Борисом пришла машина, Николай Александрович его благословил и сказал:
– Знаешь, инспекция пройдет быстро, вы даже успеете на пароход, которым должны были плыть туда. Рядом с тобой окажется «змея», она тебя ужалит, но ничего не бойся, ее укус принесет тебе пользу. Все что с тобой будет происходить, Божий промысел, отдайся ему без страха, каким бы нелепым или жестоким он тебе не казался.
Они обнялись, расцеловались по-русски. Женщины приготовили ему корзину пирогов, с пылу, с жару. Борис повесил планшет, взял саквояж и пироги, откланявшись, твердой, размашистой походкой
