своего отца, Григория Николаевича, который работал в КГБ. Но они остались в стороне в нашей беде. Семён испугался, что теперь ему тоже везде закроют двери. И бросил меня с ребёнком и больной матерью на руках. До всех этих страшных событий мы с Семёном жили вместе, хоть и были не расписаны.
В итоге, я осталась без денег, без поддержки. Твою няню пришлось уволить. Мама не смогла перенести этих страданий, у неё помутился рассудок. Я стала продавать за бесценок вещи, чтобы как-то выжить.
И тут снова появился Кривошеев. Он помог устроить маму в клинику и стал обеспечивать нас едой. Они вдвоём с твоим дедом уговорили меня написать заявление и отказаться от тебя в пользу твоего отца. Я понимала, что совершаю непоправимый поступок. Но выбора у меня тогда не было.
Меня раздавили и уничтожили морально. Но Кривошеев не побоялся и расписался со мной. С этого дня начались мои другие мучения. Он стал считать, что я теперь обязана ему всем. И стал издеваться надо мной, пользуясь моей беспомощностью.
Сколько раз я хотела умереть, чтобы больше не видеть и не слышать эту пьяную мерзкую скотину.
Однажды он избил меня, и я попала в больницу. Он ползал на коленях и умолял его простить. Обещал забрать маму из больницы. Тогда её состояние улучшилось, она могла находиться дома под моим присмотром. Я поверила и сказала врачу, что меня избили на улице, когда я поздно возвращалась домой.
Но, всё осталось по-прежнему. Правда, я стала подмешивать ему снотворное, и какое-то время прожила без побоев. Но хитрый Кривошеев что-то заподозрил и на время перестал пить.
Самым страшным известием для меня стало то, что я беременна. Я не хотела этого ребёнка. Я каждый день вспоминала своего сыночка, молилась за него и думала, Слава Богу, что я не обрекла его на такие страдания. Когда Кривошеев узнал, что у нас будет ребёнок, он остепенился. Больше не бил меня, а пить стал вне дома.
Светочка родилась слабенькая. Она была такая маленькая и тоненькая, что я стала называть её Веточка. Когда я пришла её регистрировать, то попросила записать Ветой. Но строгая регистраторша, посмотрев на меня поверх очков, сказала, что таких имён в нашей стране нет.
Немного подумав, она предложила назвать дочку Светой, а дома называть её, как угодно. Кривошеев хотел сына, поэтому относился к ней брезгливо. Когда она плакала, мне приходилось часами носить Веточку на руках, потому что я боялась, что он не выдержит и что-нибудь с ней сделает.
Аделаида Петровна сделала паузу в своём монологе и только сейчас заметила, что Митя как держал в руках рубашку, так и стоял с ней, внимательно слушая сбивчивый рассказ своей матери.
– Мама, я ничего этого не знал. Прости меня, я повёл себя, как эгоист. Вероятно, мне всю жизнь придётся доставать скелеты из шкафа. Интересно, сколько их ещё? Чего я ещё не знаю?
Утром они встретили Свету на вокзале. Странная это была встреча. Звучали дежурные фразы приветствия,
