style="font-size:15px;"> Когда речь заходит об атмосфере внутри нашей семьи или родственных отношениях в целом, единственное, что я могу сделать – это состроить морду кирпичом. Я не в праве говорить, что не люблю своих и так немногочисленных родственниц, но большую часть совместного времяпрепровождения они нагоняют на меня страшное раздражение. Тетя никогда не отличалась многословностью, за исключением воспитательных моментов. Общение с ней более напоминало допрос партизана, нежели светскую беседу. Разговоры же с Ким, в подавляющем своем числе, заканчивались шаблонными ссорами.
Словом, в последнее время меня с назойливой частотой стали посещать мысли весьма определенного плана. А именно, что я непременно упорхну из родного гнезда, едва твердая обложка аттестата окажется в моих руках. Причем, без всякой тени сожаления.
Выбраться из нашей провинциальной глуши было бы верным решением. Ловить здесь все равно нечего. В Забобровске выучиться можно разве что на агронома. Или, в лучшем случае – на товароведа.
Впрочем, куда больше вопроса о дальнейшей учебе, меня волновало обыкновенное желание разнообразить свои порядком наскучившие сельские будни.
За окном послышался раскат грома. Я подошла к подоконнику и приоткрыла занавеску. Две тучи, ранее мирно плывущие по небу, столкнулись на своем пути. Начинался дождь. Слышалось, что вдалеке он уже во всю барабанит по крышам. За компанию с ним пришел и холодный осенний ветер: ветви близ растущих деревьев качались из стороны в сторону, словно фанатично исполняли некий ритуальный танец.
Странно, но дождь всегда пробуждал во мне миролюбие.
– Предлагаю объявить перемирие! – Неожиданно для самой себя выдала я.
– Это как? – отлепилась от монитора Ким.
– Да очень просто. Кто первая сорвется на ссору, будет сутки ходить с кастрюлей на голове.
– И в городе? – глазки кузины заблестели.
– А как же…
– Идет! – Камилла просияла, словно начищенный чайник.
Итак, одной проблемой меньше. Теперь осталось разобраться с загадочным посланием, пришедшим на мое имя.
Конверт лежал под подушкой, дожидаясь часа своего вскрытия. Вытащив его, я недоверчиво перечитала скачущие в графах буквы. В последний момент мне вдруг подумалось, что это, возможно, ошибка и письмо предназначено для Ким или тети Го.
Но нет. На бумаге чернело небрежное: «А. Линицкой».
«А. Линицкая» это, разумеется, я.
Фамилию мне довелось носить ту же, что и двум моим родственницам. А вот что касается имени…
Одно время я твердо была уверена, что это тетя, с своей любовью к странным сочетаниям, звучно окрестила меня Амелией. Однако позже выяснилось, что данное решение принадлежало моему отцу, ее брату. Вероятно, смуглый цвет кожи все-таки был обусловлен наличием у меня иностранных корней, и отец как можно ярче хотел подчеркнуть данный факт.
Сама же
