уже куда-то в глубину. И здесь мы находим путь к тому мистическому опыту, к которому мы сегодня неслучайно не раз обращались, говоря об экстасисе, энстасисе и т. д., вспоминая о паламизме. Эти уровни духовной жизни должны быть осознаны как некоторая проблема, потому что нужно с одного уровня перейти на другой, и автоматически это не происходит. Само собой это не получается, это должна делать церковь, катехизаторы, священники, епископы, те, кого Господь благословит. Если человека не перевести с одного уровня на другой, не помочь ему, то может случиться кораблекрушение в вере, что мы, к сожалению, часто и наблюдаем.
Безусловно, то, о чем Вы говорили, это одно из очень острых явлений. Конечно, в практике всегда есть исключения, иначе церковь не была бы церковью. Но в большинстве случаев мы пока не видим решения этих вопросов. Церковь как будто разучилась эти вещи видеть и ими владеть. А кому, как не ей принадлежат ключи к решению этих вопросов.
Я поделился тем опытом, который нам очень близок и очень дорог, потому что мы знаем, что если не решить эти вопросы, то катехизация не будет успешной, люди не войдут в Церковь, не обретут Христа, они не обретут дар Духа. А если сначала и обретут., то потом потеряют. Для тех, кто здесь сидит и имеет прямое отношение к катехизации. Ваш доклад просто как елей на сердце.
С. Молдован. Если позволите, приведу один пример, который помог мне самому разобраться с этими вопросами. Как-то летом я был на Святой Горе, намереваясь посетить монастырь Григориу, где, как я слышал, отцы окормляют наркоманов. Я поехал туда именно для того, чтобы увидеть, какой программой они руководствуются, как решают эту проблему. Ведь известно, какой страшной силой может обладать эта страсть к наркотикам. Это тот самый «другой закон, который я вижу в себе» (см.: Рим 7), и он сильнее любого благого намерения во мне. Там я пообщался с молодыми людьми в возрасте до тридцати лет. Я спросил их: «Почему вы здесь остаетесь? Что у этих монахов есть такого, что сильнее, чем тяга к этой страсти?» И один молодой человек, который из-за наркотиков был на грани смерти, сказал мне: «Здесь нас удерживает любовь отцов. Мы ощущаем, что эти люди нас любят». Мне ничего не говорили про программы, правила, методы терапии. Разумеется, все это в том или ином виде есть, так как общая жизнь подчинена определенному распорядку. Но их не принуждают ходить на монастырские богослужения или исповедоваться: все это добровольно.
Это свидетельство меня потрясло. В день моего отъезда я рассказал одному священнику, который как раз служил литургию: «Посмотрите, что мне сказали дети (там этих людей называют детьми): они остаются здесь, потому что вы их любите». Священник задумался, посмотрел на меня и сказал: «Да, это так, потому что и мы, монахи, находимся здесь, так как нас любит игумен».
Думаю, это и есть по сути Церковь – вот такое целожизненное общение. Возможно, слово «любовь» нас пугает. Возможно, мы слишком им злоупотребляем, слишком легко называем любовью все, что угодно.
