ли не штурмом. Этот категорический императив исполнения евангельских заповедей не мог быть судим и осужден никаким человеческим законом или каноном, потому что своими аскетическими подвигами он хотел показать настоящую жизнь. Это рвение, если его направить разумно, прекрасно сочетается с «источником жизни», и его судить нельзя. Напротив, с этой точки зрения приспособление к миру сему, присутствующее в жизни каждого клирика (в конечном счете – в клерикализме), может рассматриваться как отпадение от источника жизни. Когда входишь в логику Духа, когда начинаешь чувствовать заповеди Божьи, подобно Марку Отшельнику: как угрызения совести, что накануне ты не исполнил то, что был призван сделать, что сегодня не сделал больше того, что достиг вчера, – тогда начинаешь стремительно двигаться по пути к Царствию Божьему. На этом пути канонические законы уже уступают место законам духовным.
С. Молдован. Отвечу буквально двумя словами: если любовь – это избыток, то не всякий избыток – любовь.
В. Якунцев. Я просто хотел поблагодарить за доклад, потому что и слушая, и читая его, как-то заново переживаешь красоту. А она проявляется тогда, когда данное Богом употребляется так, как Он этого хочет. Действительно, есть закон, есть заповедь Божья, и когда им следуют именно в духе любви, т. е. в духе того предания, о котором мы говорили сегодня утром, то это дает удивительные плоды. Через них обнаруживается красота. Но на этом фоне возникает и проблема: а что если творить заповеди не в духе любви? Оказывается, и такое бывает. Более того, это большая опасность. В связи с этим Вы в самом начале своего доклада вспоминаете, что Христос был распят именно именем Закона, т. е. ради исполнения заповеди: «По закону нашему Он должен умереть…» (Ин 19:7).
Свящ. Иоанн Мирча Елчу. В связи с тем, что о. Василе Бырзу упомянул о духовных отцах и о духовном авторитете, мне бы тоже хотелось сослаться на св. Антония Великого. Дело в том, что в нас, людях, императив, заповедь как правило рождает чувство страха. На этот счет у св. Антония есть особенная мысль: «Я не боюсь Бога, потому что люблю Его». Это крайне важно. Иными словами, настоящая любовь, жертвенная любовь изгоняет страх перед заповедью или императивом.
Другой момент, которого мне бы хотелось коснуться по итогам этого доклада, связан с тем, что мы можем преодолеть страх смерти не иначе как памятью о смерти на протяжении всей нашей жизни. Вот почему духовные наставники рекомендуют возгревать в себе память смертную как оружие против зла. Что значит помнить о смерти? Это значит ясно понимать, что мы не вечны на земле, что мы странники. Биологическая смерть – это не безнадежный конец существования, но ступень, врата, которые открывают нам перспективу иного бытия. У св. Антония также есть глубокая мысль на этот счет: памятование о смерти есть бессмертие, а если у человека такой памяти не будет, тогда для него это и есть смерть. Иоанн Златоуст добавляет, что нам следует бояться не смерти как таковой, а отдаления от Бога, что является последствием греха. Такая удаленность
