колен пальто, повесил на рогатую вешалку и прислонился спиной к стене.
– Признание есть?
– Не совсем.
– И что канителишься?
– Версию отрабатываю, даже две. Появился новый подозреваемый.
Макаров многозначительно посмотрел на Петра.
– Вот он, – Макаров ткнул в Петра пальцем, – полез на крышу, когда все думали, что флаг заминирован. Скорее всего, он знал, что взрыва не будет, потому что знает тех, кто эту тряпку там вывесил. Или… – Макаров выдержал паузу. – Он им сочувствует. И помчался на место преступления раньше всех, чтобы избавиться от улик.
Пётр похолодел.
– Он бывший красноармеец. И комсомолец, – припечатал следователь.
– Что ж ты, гнида, – раздалось в полной тишине, – парня мне портишь? Гэбиста из себя строишь. Нашёлся один смельчак среди крысиной своры, а ты мне его в большевистские ублюдки записываешь?
Соколовский выпрямился в кресле и уставился на Макарова; потом взялся руками за подлокотники и всем телом подался в сторону следователя. Шумно дыша, он распространял по кабинету запах алкоголя. Следователь отвёл глаза.
– Ты мне не финти, а говори по делу: кто это был? Подполье, партизаны?
– Да какие тут партизаны, – сказал Макаров. – И про подполье никаких сигналов не поступало.
Макаров не врал. Заняв пост следователя во вспомогательной полиции, он собирался делать карьеру и обзавёлся сетью осведомителей, тайных и явных, причём первых было гораздо больше, чем вторых. Среди обычных людей тоже находились доносчики, так что Макаров знал, о чём говорит.
– Народ у нас в высшей степени сознательный.
– А флаг откуда?
– А бог его знает.
Соколовский возмущенно фыркнул.
– А ты что думаешь? – повернулся он к Петру.
Чувство самосохранения подсказывало прикинуться дураком.
– А разве это флаг? – как мог беспечно проговорил Пётр. – Скатерть обычная, хулиганьё шутки шутит.
– Нет, мил-друг, – снисходительно возразил Соколовский. – Она хоть и скатерть, да только не простая. Ты на календарь посмотри. И вот на это…
С этими словами он достал из кармана мятый серый прямоугольник и протянул Петру. Парень приблизился и осторожно развернул сложенный вчетверо лист бумаги. Это была листовка со сводкой о положении дел на фронтах. Причем не с фальшивой пропагандистской сводкой, какие распространяло оккупационное правительство, а с настоящей, пришедшей с другой стороны, – от сражающейся, ещё не побеждённой страны.
– Откуда? – спросил Пётр, впиваясь глазами в листовку.
– Оттуда, – ответил Соколовский, чрезвычайно довольный произведённым впечатлением. – И вот ещё на, посмотри.
Он вытащил ещё один клочок бумаги, на котором корявыми печатными буквами цветным карандашом было нацарапано: «Холуям пощады нет, всех спровадим на тот свет».
– Такие записки кто-то клеил на двери участка сразу после прихода
