и отдохнуть в отпуск, улететь в дальние края, там, где все красивые, и ты, и я. В общем, думают люди обо всякой ерунде. Если учесть, что самолет их взорвется. С другой стороны, да, взорвется самолет, и почему нельзя при этом подумать, а погашен ли свет в ванной?
Понятно: если бы люди знали наверное, что самолет их взорвется, они бы мигом сдали билеты. Но если бы это было невозможно – сдать билет?
Каким-то образом так обостряется предчувствие у человека перед поездкой, что он знает точно – будет взрыв. Но сдать билет никак нельзя. Все обречены. И знают, сколько им осталось, отмеряно. Так же как знает тот, кого ведут на казнь.
Все обречены. И знают во сколько. До секунды.
Я бы, наверно, так и думала, о всякой ерунде: скажем, что башмак ногу натер, что как-то неловко у нас получилось с А в последнюю нашу встречу, и, конечно, это я, дура, виновата, а он, между прочим, отрастил животик, а был такой поджарый, и мне это нравилось… Такая фигня бы и лезла в голову, наверняка. В последнюю минуту вопрос о смысле жизни не разрешишь.
Вещи
Смотрела французский фильм «Беглец» с Депардье и Ришаром. В сто второй примерно раз. И он меня заворожил. Не то чтобы мне какие-то красоты художественные открылись, их там нет, слава богу. Но я вдруг разглядела предметный мир фильма. Или правильнее сказать вещный?
Улочка, старый дом, оконная рама, узкий, чуть не в ладонь, балкон. Я видела это в реальности недавно, так случилось. И фильм стал напоминанием о реальной улице, реальных домах, реальных балконах и рамах. В точности таких, как на экране. В опасном приближении, притяжении к реальности. К моей личной реальности.
Похоже на советские фильмы 70-х – 80-х годов. Эти фильмы – послание мне – из прошлого. Не из какого-то там прошлого, а из моего личного. Мне послание – обо мне.
Героиня берет в руки транзисторный приемник. И мои руки его помнят. Тело помнит, как любит повторять моя приятельница. На слух, на вкус, на взгляд, на ощупь. И мне решительно неинтересно, что там происходит с выдуманными героями. Мне холодильничек на их кухне интересен.
Литература на такое неспособна. (Даже дневник художника Гробмана, – нон-фикшен, не-вымысел).
Гроза
От Мытищ мы въехали в грозу. И я вспомнила одну женщину, она уверяла, что может уговорить тучи, остановить дождь, – что-то в этом роде. Уговаривала она, правда, давно, в 1990-м, это надо учитывать. Время было специфическое, тучи поддавались уговорам. Я серьезно. Бывают времена, когда стихии разного рода поддаются. Но это очень недолго, надо ловить момент. А сейчас, сколько ни проси, так и будет лить, а зонтик в сумке куцый, и башмаки протекают; правда, дома есть коньяк, и я переоденусь и выпью коньяку. Всё к лучшему в этом лучшем из миров.
С женщиной повелительницей туч я познакомилась в Томске. В 1990-м году, как уже было сказано. Я туда приехала на практику, на местное телевидение. Места в общежитии не нашлось и меня пристроили к знакомым. Дом недалеко от вокзала (деревянные крашеные половицы, скрипучие, конечно). В палатке у вокзала хозяйка дома торговала
