молодой человек, который оставляет щедрые чаевые! Что будете заказывать сегодня?
Мать растак этого придурка! Покраснев, я попросил кофе и какой-то суп. Мне показалось, что Куцего посмотрел на меня с удивлением и даже хотел что-то спросить, но удержался. Настроение испортилось окончательно. По-моему, Аркадий Борисович это заметил, и счел своим долгом начать рассказывать Ирине о том, что я – его коллега, начинающий литератор. Он так и сказал – «литератор», на что Ирина прыснула, не удержавшись. По-моему, я покраснел.
Между тем Куцего продолжал:
– Литература, мой юный друг, не терпит легкомыслия, это серьезный труд, работа в поте лица от рассвета и до заката. Ну, или от заката и до рассвета, как кому удобнее. Выжимать из себя слова может любой графоман, едва научившись читать, а вот чтобы создать насыщенный образ надо быть не просто художником, но еще и трудоголиком, потому что образ этот будет от вас ускользать, как загнанный зверек. Вы будете раз за разом хватать пустоту, и только в тот миг, когда научитесь отличать пустую породу от рудоносной жилы, у вас появится шанс. Но между этим шансом и реализовавшим себя писателем – огромная пропасть. Вы будете рвать жилы, засыпать в обнимку с клавиатурой, чтобы поутру удалить написанное. Впрочем, о чем это я, предмет разговора знаком вам не понаслышке.
Я быстро кивнул, соглашаясь с маститым писателем.
– А еще литература никогда не принесет вам денег. Если вы мечтаете разбогатеть, советую прямо сейчас бросить это неблагодарное занятие и уйти в бизнес. Или в бандиты.
Куцего пристально разглядывал меня, словно размышляя, какая из этих стезей меня привлечет. Я поднял глаза на писателя и спросил:
– Но Аркадий Борисович, а как же вы?!
Моя растерянность не ускользнула от Куцего, и в ответ на этот, казалось бы, простой вопрос, он осунулся и тихим голосом, будто размышляя, сказал:
– Хотя, возможно, молодой человек, вы когда-нибудь найдете свою музу. Но лучше бы вам стать бандитом, честное слово.
Между тем вновь, как и вчера, заиграла музыка. Площадка понемногу начала заполняться танцующими.
«А фиг вам, – сказал я себе. – Сегодня вообще танцевать не буду!»
Словно разгадав мои мысли, Ирина, которой наш разговор, по-моему, уже порядком наскучил, сказала немного манерно:
– А не соблаговолит ли молодой человек пригласить девушку на танец?
Пришлось подняться. А что мне оставалось?
И в этот момент Аркадий Борисович сделал нечто вовсе неожиданное – он тоже поднялся, положил на столик несколько крупных купюр, сказал:
– Я, пожалуй, вернусь в пансионат, развлекайтесь без меня. Игорь, вы, надеюсь, проводите Ирину домой? Мы с вами увидимся завтра, как и договаривались.
Хотелось запротестовать, но маленькая ладошка Ирины уже крепко ухватила меня за запястье и потащила в круг танцующих.
