домой, я долго вышагивал из угла в угол своей сараюшки – никак не мог успокоиться. А потом открыл КПК, и вновь начал писать – да так яростно, словно хотел вывернуть себя наизнанку. Слова ложились гроздьями – насыщенными, яркими, объемными, обличающими. Под утро я вдруг понял, что рассказ не об автостопе, а о любви и ответственности, о выборе и его последствиях. Там была девушка и дорога… И еще что-то, что нельзя передать в двух словах, что читатель может только пережить вместе с автором. Девушка в рассказе совсем не походила на Ирину, поэтому я мог смело показать утром текст Аркадию Борисовичу.
С Куцего мы, как и договаривались, встретились в кафешке. Когда я пожимал ему руку, то вновь почувствовал себя Иудой, целующим Иисуса. Честно – мне очень хотелось рассказать ему об отношениях с Ириной, и я даже начал:
– Вчера, когда вы ушли…
Но он мягко перебил:
– Всему свое время, Игорь. Сейчас будет лучше, если мы посмотрим наконец, что вы пишете.
Уговаривать меня, не пришлось: дописанный ночью рассказ был, на мой взгляд, лучшим, что я создал в этой жизни, и мне хотелось, чтобы Мастер прочитал его. Рано утром я отыскал на берегу моря интернет-кафе (есть же чудики, которые в такую чудесную погоду сидят в Сети) и распечатал рассказ в двух экземплярах. Куцего открыл текст, пробежал глазами первую страницу и задумчиво уставился куда-то в потолок. Потом отложил текст в сторону.
– Молодой человек, как вы считаете, что нужно для того, чтобы написать хороший рассказ?
– Умение писать и жизненный опыт? – предположил я.
Основанием для моего предположения был громадный объем прочитанной учебной литературы. Каждый второй писатель только и твердил о том, что слагаемые успеха – опыт и мастерство, мастерство и опыт. Куцего же только поморщился.
– Все это, конечно, важно, но не слишком. Михаил Юрьевич Лермонтов весьма в юном возрасте написал вещи, которые до сих пор считаются классикой русской литературы. При этом ни жизненного опыта у него не было, ни литературного мастерства. В то время в Российской империи вообще писательской школы как таковой не существовало, был один Пушкин, блиставший в салонах и творивший такое с языком, от чего современники приходили то ли в ужас, то ли в экстаз. И вот однажды в питерском салоне Хитрово-Фикельмон их пути пересеклись – великого писателя Александра Сергеевича Пушкина и молодого корнета лейб-гвардии гусарского полка Миши Лермонтова…
– Они никогда не встречались! – перебил я.
– Полагаю, встречались, просто Лермонтов постарался забыть об этой встрече, а Пушкину рассказать о ней помешал Дантес. Впрочем, неважно, речь не об этом. Чтобы написать хороший рассказ, не нужен ни опыт, ни мастерство. Нужна единственная вещь. Фантазия.
– Фантазия есть у многих, – вздохнул я.
– Не скажите! Управлять своими фантазиями может не каждый. Это адская работа, молодой человек. Вот пример, – Куцего
