соприкосновения панелей из мыльного камня, наклейка «Особая награда за храбрость» на краю столешницы, с нижней стороны, выданная Максу за последний – чего никто не знал – вырванный молочный зуб, наклейка, которую видел каждый день по многу раз и не видел никто, кроме Аргуса, – ведь Джейкоб знал, что однажды до последней капли отожмет все эти последние моменты: они выйдут слезами.
– Ладно, – сказал он.
– Ладно что?
– Ладно, я скажу тебе пароль.
Он шмякнул телефон на стол с праведным возмущением, которое могло бы, если повезет, повредить систему, и добавил:
– Но знай, что это недоверие ложится между нами навсегда.
– Я это переживу.
Джейкоб посмотрел на телефон.
– Пытаюсь вспомнить, какой там вообще был пароль. Я его потерял сразу, едва купил. Я вообще не помню, чтобы включал его.
Джейкоб взял телефон и внимательно посмотрел на него.
– Может, обычный пароль семейства Блох? – подсказала Джулия.
– Точно, – отозвался Джейкоб. – Конечно, я бы применил и-э-т-о-п-р-о-й-9. Ну-у… нет.
– Хм… Конечно, нет.
– Наверное, можно разблокировать его в магазине.
– Наверное, и, ну просто наудачу, ты можешь написать первую букву заглавную, а вместо цифры написать слово «девять»?
– Я бы так не написал, – сказал Джейкоб.
– Нет?
– Нет. Мы всегда пишем его одинаково.
– А ты попробуй.
Джейкобу хотелось выскочить из этого детского сна ужасов, но в то же время ему хотелось быть ребенком.
– Но я бы так не написал.
– Почем знать, кто бы что сделал на самом деле? Возьми и проверь.
Джейкоб бросил взгляд на телефон, на свои пальцы, сжимавшие его, на дом, давивший со всех сторон, и Джулию, и в мгновенном порыве – столь же безотчетном, как подскок ноги после удара молоточком по колену, – швырнул телефон в окно, разлетевшееся вдребезги.
– Я думал, оно открыто.
А потом – тишина, сотрясшая стены.
– Ты думаешь, я не знаю дороги к нам на лужайку? – спросила Джулия.
– Я…
– Трудно тебе было задать пароль посложнее? Такой, чтобы Сэм не смог отгадать?
– Сэм копался в телефоне?
– Нет. Но лишь потому, что ты невероятно везучий.
– Ты уверена?
– Как ты мог все это писать?
– Что именно?
– Вот об этом говорить уже поздно.
Джейкоб знал, что момент упущен, и впитывал щербины на разделочной доске, кактусы между раковиной и окном, детские рисунки, приклеенные синей изолентой над мойкой и столом.
– Эти сообщения ничего не значат, – сказал он.
– Мне жаль того, кто способен сказать так много ничего не значащих слов.
– Джулия, дай мне возможность
