Руджиери поспешно поправил одежду юной венецианки, – нуждается в моей помощи. Скажите, что угодно вам от меня?
– Прежде чем продолжать, – возразила маска, – я прошу вас принять кошелек в знак моей искренности. Он вам даст более полное и верное понятие о моем характере, чем мои черты.
Говоря это, он положил полный кошелек в руку астролога, который, не колеблясь, его принял.
– Ваши слова справедливы, сын мой, это лучшее средство отличить настоящих друзей от ложных. Лицо может быть обманчиво, но здесь нет ничего поддельного, – продолжал он, взвешивая в руке туго набитый кошелек.
Одновременно он поручил свою ношу Эльбериху.
– Чем могу вам служить? Все, что в пределах моего знания, к вашим услугам!
– Одним словом, – отвечала маска, – я люблю…
– А, понимаю! – прервал многозначительным голосом Руджиери. – Вам не отвечают взаимностью.
– Вы угадали!
– И вы хотели бы покорить сердце той, о которой вздыхаете. Так ли это, сын мой?
– Совершенно так!
– Будьте уверены в успехе. Будь она холодна, как снега Кавказа, я берусь воспламенить ее сердце огнем, более пылким, чем тот, который зажигает пояс Венеры.
– Поклянитесь мне, что вы это сделаете!
– Клянусь Оримазом, она будет принадлежать вам.
– Довольно, я верю!
– Назовите мне имя девицы, место ее жительства!
– Ни то ни другое не нужно. Она здесь.
И маска указала на молодую венецианку.
– Ябамиах! – воскликнул астролог. – Этот молодой человек… это…
– Я все знаю, – отвечала маска. – Не притворяйтесь! Я был свидетелем сделанного вами открытия.
– И… вы ее любите?
– Люблю ли я ее! – воскликнула маска. – Выслушайте меня, – продолжал он с горячностью. – Вам, уроженцу нашей огненной страны, не надо говорить, как пламенно любим мы, итальянцы. Я преследовал эту девушку со всем жаром непреодолимой страсти, но она оставалась глуха к моим мольбам, к моим клятвам, к моим уверениям. Напрасно прибегал я ко всем обольщениям, ко всевозможным уловкам, напрасно делал ей подарки, которые бы снискали мне любовь принцессы. Все мои усилия были напрасны: для меня она не имела ни сердца, ни улыбки, ни любви. Более того, сила моей страсти ее пугала. Равнодушие ее обратилось в страх, страх в ненависть. Она возненавидела меня. В некоторых сердцах ненависть очень скоро переходит в любовь, но у нее этого нет. Должен ли я вам сознаться? Она чувствовала ко мне отвращение, она отклоняла все мои знаки внимания, избегала моего присутствия, не могла меня видеть. Оскорбленный, доведенный до крайности моей отвергнутой страстью, я составил план, который, если бы удался, отдал бы ее в мою власть. Не знаю, каким способом открыла она мои намерения и спаслась бегством. Ее бегство увеличило мои страдания, я совершенно обезумел! В то время как
