или с его кузеном Буддой. Китайцам не нужна наша жалость – они нас ненавидят.
– Я их больше не боюсь.
– И напрасно, – отозвался капитан. – Завтра они не найдут наших костей под развалинами дома и снова начнут преследовать нас.
– До завтра мы успеем отплыть так далеко, что эти желторожие потеряют всякую надежду нас догнать, – заверил Корсан.
– Возможно, если только наши гребцы будут работать так же отчаянно, как сейчас, – ответил капитан, – но, по-моему, они догадались, что восстание вспыхнуло по нашей вине.
– Ну и что? – усмехнулся американец.
– А то, что я не удивлюсь, если они откажутся плыть дальше.
– Мы их заставим.
– Осторожнее, Джеймс! Луэ Коа способен сыграть с нами злую шутку.
– Как это?
– Тише, ради бога! Вдруг в кустах вдоль берегов сидят китайцы?
Корсан замолчал и стал смотреть на берега, покрытые густым тростником, в зарослях которого вполне могли скрываться люди. Капитан все еще глядел на горящее здание, но пожар быстро ослабевал. В полночь джонка, до этого стремительно продвигавшаяся вперед, достигла какой-то неподвижной черной массы на середине реки и встала. На безлюдном лесистом островке поставили палатку для ночлега. Но глубокой ночью Луэ Коа и его гребцы бежали, пользуясь непроглядным мраком и тем, что все иностранцы крепко спали. Китайцы решили, что дальше не поплывут из страха быть узнанными и арестованными за пособничество чужеземным мятежникам. Гребцы вместе с лаваду потихоньку сели на джонку и устремились вниз по реке, вероятно, назад в Чжаоцин. Китайцам не было никакого дела до того, в каком страшном положении они бросают путешественников, – на уединенном острове среди бурной реки, без провианта и без лодки, то есть без всякой возможности хотя бы пристать к берегу. О каком священном мече Будды можно было говорить, когда всем отважным смельчакам теперь, еще в самом начале экспедиции, грозила голодная смерть! Корсан, проснувшийся первым, разбудил товарищей неистовым воплем:
– Канальи! Исчезли! Как? Меня, почтенного гражданина свободной Америки, чистокровного янки, одурачили какие-то поганые китайцы?! Это неслыханно! – Он метался взад-вперед по островку, как помешанный, и рвал на себе волосы, сыпля угрозами и ругательствами, от которых мороз продирал по коже. – Каторжник Луэ Коа! – орал он, заламывая руки от ярости. – Пиратская желтая рожа! Обманул нас, предатель! Попадись только он мне в руки, я сверну ему шею, как цыпленку, изрублю, истолку в порошок, изжарю живьем! Украсть у меня шу-шу! Гадина, разбойник, вор…
– Ладно, Джеймс, пора уняться, – сказал капитан. – Толку-то от вашего шума?
– Уняться? Мне? Вам что, все равно, что нас обвели вокруг пальца эти мошенники, бритые головы? Они оскорбили меня, американца, понимаете?
– А разве они точно так же не оскорбили и меня, итальянца? – усмехнулся капитан Джорджио.
– И меня, поляка? – добавил Казимир.
– У нас нет ничего, даже одного глотка водки на
