проглотив определение, но Туманов понял.
– Живи, конечно, – сказал он. – Это не только наша квартира, но и твоя тоже. Маму предупредить? Или сам позвонишь?
– Лучше ты скажи, – решил Андрей. – А то начнет: что да как, да почему… Не хочу сейчас об этом. Позже.
– Правильно, – поддержал сына Туманов. – Дай проблеме отлежаться. Глядишь, все образуется.
– Ага, само собой.
– Такое тоже бывает. Когда тебя ждать?
– Завтра днем, – ответил Андрей. – Маме скажи, что я просто проведать вас решил.
– Хм. Не поверит она.
– Знаю. Но ты все равно скажи.
На том разговор закончился. Попрощавшись, Туманов сосредоточился на дороге. Машин было мало, фарами никто не слепил, колеса по выбоинам не скакали, так что езда могла бы доставлять удовольствие, если бы не тревожные мысли и испорченное сыном настроение. На это накладывался неприятнейший осадок после размолвки с женой.
Туманов тяжело переживал ссоры. Сильнее всего его угнетали даже не собственные обиды, а то, что в запале он переставал контролировать себя. Начинал огрызаться, становился мелочным, злопамятным. Виновата была гордыня, та самая, которая числится среди смертных грехов человечества. Именно она не позволяла обнять Аллу, покаяться, попросить прощения. А потом уже было слишком поздно и обмен колкостями перерастал в длительную ссору.
Неужели это так обязательно? Неужели нельзя по-другому?
Остановив машину на въезде в дачный поселок, Туманов достал телефон и позвонил Алле. Гудки длились целую вечность, но ответа так и не последовало. Туманов сделал еще одну попытку. Где-то вдалеке монотонно и однообразно лаяла собака, умудряясь попадать в такт сигналам вызова. Потом гудки в трубке прекратились, и собака тоже умолкла, словно ожидая продолжения. Но Туманов перезванивать не стал, чертыхнулся и снял машину с тормоза.
Ворота были распахнуты настежь, въезд никто не охранял. Поселок был маленький, населенный в основном пенсионерами. Отсутствие газа и водопровода делало его малопривлекательным для желающих обзавестись загородным особняком. Небольшие домишки, обнесенные ржавыми сетками, углы черепичных крыш, редкие фонари и наезженные колеи вместо дорог – вот, что представляло собой это место.
Владения Никольникова находились на первой линии, примыкающей к небольшому озеру, сильно мелеющему в летнюю пору из-за множества шлангов, качающих воду на лоскуты огородов. Машину Туманова встретил и проводил душераздирающий хор лягушек, исполнивший нечто вроде приветственной оды. Выбравшись из авто, он тотчас прихлопнул на щеке комара, отмахнулся от назойливого жужжания второго и вошел в калитку, которую сначала пришлось приподнять – иначе она не открывалась.
Дом, сложенный из белого кирпича, четко выделялся на фоне сада, слившегося в сплошное темное нагромождение кустов и деревьев. Вдоль дорожки виднелся зеленый удав шланга. Возле окаменелой кучи песка ржавел трехколесный велосипед. Из железной бочки на углу тянуло
