матушке.
– О… – протянула я, одновременно веселясь и смущаясь из-за его театрального провала. – Уверена, вы талантливый писатель. Может быть, музыка была плоха.
– Вы просто восхитительны, мой ангел, – вздохнул он, казалось, даже жалея об этом. Он вновь сел рядом, взял меня за руку. – Завидую тому мужчине, которому суждено стать вашим супругом.
Раздался звон металла: у сидящей в соседней комнате мамы из рук выпали ножницы? Я отстранилась.
– Не стоит, – виновато прошептала я.
– Я все понимаю, – ответил он и глубоко вздохнул. Провел рукой по тщательно уложенным волосам, сбрызнутым духами с запахом жасмина. – Конечно же, вы правы. Не следовало мне приходить, но я не мог удержаться.
От этих слов любовных жар из моей души растекся по всему телу, лицу.
– Вы еще придете меня навестить? – спросила я. – Мне так одиноко… а вы так поднимаете мне настроение. – Я дерзнула коснуться его предплечья.
Он переложил мою руку себе на грудь, где я услышала, как бешено колотится его сердце, а под тонкой рубашкой ощутила его теплую кожу.
– Обязательно, – пообещал он, вставая и глядя на меня глазами, в которых, казалось, зрело решение. – Не должен приходить, Катерина. Но обязательно приду.
Глава 5
– Надеюсь, ты понимаешь, что не сможешь надолго увлечь его?
Пьетрантонио вел со мной беседу, когда мы несколько недель спустя шли к Кампо Санта Маргарита. Мы сказали маме, что вместе отправляемся на мессу, она поверила и поцеловала нас в щеки на прощание.
– Почему? – стала спорить я с братом. – Кажется, Джакомо очень увлечен мною.
– Он привык к более интимным отношениям. – Пьетрантонио скосил на меня лукавый взгляд. – А не к четырнадцатилетней девчонке, которая до сих пор молится перед сном.
– Откуда ты знаешь? – вспылила я, видя, что он складывает ладоши, показывая, как я пылко молюсь.
– Не пойми меня превратно… – засмеялся он. – Мне очень хотелось бы, чтобы он в тебя влюбился. Это еще больше укрепило бы наши деловые связи. Но… особых надежд не питаю.
Я густо покраснела, смутившись его намеков.
– Мы все можем измениться в лучшую сторону, – напомнила я, повторив фразу, которую часто говорит наш приходской священник, отец Людовико.
– Все можем изменить, да? – передразнил меня Пьетрантонио. – Ну-ну, говори дальше… раз ты так хорошо разбираешься в мужчинах.
Оставшуюся часть пути я предпочла молчать.
Через несколько минут мы подошли к таверне. Мне всегда было интересно, где Пьетрантонио проводит время, и теперь я могла убедиться в этом воочию. Мои глаза привыкли к полутьме внутри, куда свет проникал лишь через пару полузакрытых ставнями окон. Все воняло сладковатым дешевым вином с запахом абрикос и фиг. Потрепанные мужчины и пара явно вульгарных женщин сидели за столом и играли в карты. Я чувствовала себя не в своей тарелке, неуютно,
