кружку и принялся за вторую. Тут он вспомнил про манеры. Ему так хотелось пить, что он совсем о них позабыл.
– Хочешь пива, дорогая? – спросил он Марию.
– Наверное, я не отказалась бы от полпинты, – ответила Мария. Хорнблауэр мог бы заранее угадать, что Мария сочтет уместным для леди пить пиво полпинтами.
– У меня только пинты, сэр, – упрямо повторил паренек.
– Хорошо, дай леди пинту, а я допью, – сказал Хорнблауэр. Он почти опорожнил вторую кружку.
– Все на борт! – закричал новый рулевой. – Все на борт!
– С вас шиллинг, сэр, – сказал парень.
– Восемь пенсов за кварту пива! – возмутилась Мария.
– Недорого, – сказал Хорнблауэр. – На, держи!
С беспечной веселостью он дал мальчику полкроны[2], и тот, прежде чем сунуть монету в карман, радостно подкинул ее в воздух. Хорнблауэр взял из рук Марии кружку, опорожнил ее и отдал мальчику.
– Все на борт!
Хорнблауэр шагнул на баржу и аккуратно помог спуститься Марии. Неожиданно для себя он обнаружил, что на борту «Королевы Шарлотты» появилось еще несколько пассажиров первого класса. Двое или трое мужчин и шесть женщин сидели в освещенной лампой каюте, маленький Горацио спал в уголке. Мария смутилась – она хотела поговорить о семейных делах, но стеснялась посторонних. Она зашептала, указывая на сидящих с каменными лицами незнакомцев, давая понять, что если б не они, сказала бы куда больше.
– Ты дал этому мальчику два шиллинга шесть пенсов, дорогой, – говорила она. – Зачем?
– Это было чистое безумие, дорогая, – легкомысленно ответил Хорнблауэр. Он был очень близок к правде.
Мария вздохнула, глядя на своего необъяснимого мужа, который сначала швыряется деньгами, а затем во всеуслышание заявляет, что безумен.
– А вот и ужин, – сказала она. – Я его купила, пока ты разговаривал с теми людьми. Надеюсь, он еще горячий. Ты весь день ничего не ел, а хлеб и мясо, которые я взяла с собой, уже наверняка зачерствели.
– Я готов съесть все, что у тебя есть, и даже больше, – сказал Хорнблауэр. Если не считать кварты с лишком пива, желудок его был совершенно пуст.
Мария указала на деревянные тарелки, стоящие на скамейке рядом с маленьким Горацио.
– Ложки и вилки я достала наши, – объяснила она. – А тарелки мы оставим на барже.
– Отлично, – сказал Хорнблауэр.
На каждой тарелке лежало по две колбаски и гороховый пудинг. От пудинга еще шел пар. Хорнблауэр сел, поставил тарелку на колени и принялся за еду. Колбаски, естественно, оказались говяжьи, если вообще не бараньи или даже козьи или конские, и сделаны были, похоже, из одних хрящей. Хорнблауэр искоса взглянул на Марию, с явным удовольствием поглощавшую свою порцию. За сегодняшний день он доставил ей столько огорчений и просто не мог огорчить ее еще раз, иначе он просто выбросил бы колбаски за борт, может, рыбы с ними справятся. Но раз это невозможно, он мужественно попытался их съесть. К тому времени, как он принялся за вторую колбаску, стало
В тот период номинал кроны равнялся пяти шиллингам. –
