крест, отсыпали Голгофу и снова тянут на нее святыню!
Голос уже гремел.
– Совершается великое предательство! Но пришел черед великого пересмотра! Не заповедей! А имен, иллюзий и парадигм! Кто-то должен сорвать маски! Начать! Все новые идеи и подходы – стары, как ископаемые кости! По этим «новым» – уже когда-то убивали, насиловали, жгли! Это они, ископаемые, вытолкнули человека из Рая. Это они стаскивают гробы с чудовищ прошлого и водружают ложь на пьедестал! И с каждым годом изворотливей, гнусней. Другое время пробудилось тут! – Слепой ударил в грудь ладонью. – И просит возвращения домой! В родную гавань. Запомни, Крым – везде, а не на Черном море! Пора нам дать проливам имена. Другие. А библиотекам почистить каталог! Открыть дорогу свету. Чтоб родников журчание услышать!
Шум водопада одобряя, заполнил наступившую тишину. Несколько минут ушли на осознание сказанного. Наконец, способность говорить вернулась к женщине.
– Получается… – слова давались с трудом, – поступать наперекор всему, что составляет жизнь… хорошая она или плохая? Обстоятельствам, в которых живем, наперекор окружению, логике?
– Чьей логике? Той, которая подсказывает? – пленник усмехнулся. – Той, что «вмонтирована» прошлым опытом, именами? А, значит, временем? Оно предало нас, если такая логика ведет к гибели всего живого вокруг. Разве не это происходит на земле? Или мы стали меньше убивать друг друга? Чем триста лет назад? Или отодвинули порог перед катастрофой? Ты еще увидишь, сколько погибнет в этом веке…
– Я?! – вскрикнула женщина. – Я ничего не желаю видеть!.. – и тут же поправилась: – Я не хочу дожить… – и осеклась.
Мимика лица пленника выразила огорчение:
– Эх… Лена, Лена…
Он впервые назвал ее по имени.
Гостья в изумлении замерла, но тут же выкрикнула:
– Я уже Елена! Мой фонд… я!.. помогаю детям!
– Твой? Елена? И где же точка ужаса, надлома? С каких пор что-то на земле стало чьим-то? Зачтется лишь тайное добро – не слышала? Всего три слова могут покорить вершины, стать выше любых денег! Помнишь? Надпись? «Папа, не пей!» – в них «благо» и «творение» – совпали!
Дыхание остановилось. Память возвращала в детство. Давным-давно они с бабушкой возвращались с юга. В окне вагона проплывали бесконечные окраины Москвы и такие же бесконечные ленты гаражей, исписанных подростками. Но эти слова, которые произнес Слепой, бросались в глаза любому пассажиру – во всю стену, красной, режущей взгляд краской они кричали: «Папа! Не пей»! Крик тот, оставленный такой же девочкой как и она – Лена была уверена в этом, долетал до тысяч людей, которые проносились мимо. Тысяч глаз. Впитывая боль, делая во мгновение другими эти тысячи. Сколько человек вздохнуло, подумав о своем. Скольких заставил уйти в себя отчаянный крик! Скольких понурить голову, вспомнив дочь или сына.
– Бабушка, а почему она это написала? – спросила тогда Лена.
