сидели впятером в шатре фон Вейтлингера недалеко от реки Синей, за которой виднелись укрепления Красного Городка. Московские всадники в зеленых тегиляях на низкорослых коньках гарцевали на земляном валу и грозили рыцарским сторожам кулаками. Боя не случилось – вовремя вернулся фон Вейтлингер, приказав немедленно отойти. Не столь и много было ливонцев, чтоб устраивать сечу, да не затем, честно говоря, и ехали. Сопровождали посланника магистра, а к Красному Городку подступили так, для куражу больше, даже из арбалетов не стреляли. Хотя, не появись московское войско, кто знает…
Всадник на вороном коне, в черных латах, выехав на вал, повелительно махнул рукой, и московские воины, подгоняя лошадей, скрылись в открывшихся воротах крепости. Последним, оглянувшись на рыцарские шатры, въехал в ворота черный всадник в развевающемся плаще.
Небольшой отряд рыцарей, оставив Городок, расположился на ночлег примерно в полверсте от речки Синей, у поросшей орешником балки. Разбили шатры, кнехты быстро развели костер.
– Думаю, нам не войти в монастырь даже хитростью, – продолжая начатую беседу, почесал бородку фон Вейтлингер. – Московские воины наверняка будут сопровождать нас до самых земель Ордена. А монастырь, насколько я знаю, совсем в другой стороне. Тебе ведь нужен женский?
– Я вовсе не прошу о невозможном, Куно, – Олег Иваныч протянул озябшие руки ближе к наполненной красными углями жаровне. – Просто поведал тебе о своем горе… ты ведь сам спрашивал. И совсем не просил о помощи! Спасибо, ты уже мне помог. И довольно своевременно, надо сказать!
За тонкими стенками шатра брезжил рассвет. Весело переругиваясь, кипятили на костре воду кнехты, в ореховых зарослях чирикали проснувшиеся воробьи, ржали привязанные в балке кони.
– Да, если б Софью спрятали в мужском Мирожском монастыре – было б гораздо легче, а так… В женский-то нас и на порог не пустят. Впрочем, не всех…
Олег Иваныч пристально, словно впервые увидев, рассматривал Гришаню. Рыцарь фон Вейтлингер перехватил его взгляд и усмехнулся.
– Брат Конрад, – тихо заметил он, – как раз прикупил в Пскове сурьму и румяна для своей пассии в Феллине.
– А платье? – враз просек тему Олексаха. – Хотя тоже можно в Пскове купить…
– Эй, эй… Вы что это задумали? – испуганно передернул плечами Гришаня. – Грех ведь! Да еще в пост…
– Никакой это не грех, Гриша, – заметил Олег Иваныч, – а просто-напросто лицедейство!
На следующий день, ближе к вечеру, в ворота женского монастыря постучалась молоденькая девчонка в накинутом поверх летника полушубке и круглой девичьей шапочке, отороченной бобровым мехом. Несколько нескладная и угловатая, но на лицо смазливая. В руках девчонка держала большую накрытую белой тряпицей корзину.
– Ишь, нарумянилась, словно праздник, – осуждающе покачала головою открывшая ворота черница.
– К матушке-игуменье, с рыбкой, – девчонка приоткрыла корзину.
– Ну, проходи, проходи, не стой…
