женщин и детей укрылись в городских храмах, надеясь на помощь богов, жрецы на алтарях десятками резали жертвенных животных, моля олимпийцев даровать победу фиванскому оружию.
Готовился к битве и Александр, но события не форсировал, выжидая, чем же закончатся у фиванцев их внутренние разногласия. А когда увидел, что перед городом начали возводить укрепления, понял, что время разговоров прошло. Базилевс полагал, такое развитие событий будет ему на руку, поскольку в своей победе не сомневался. У царя появилась возможность преподать грекам показательный урок, и судьбу Фив он решил задолго до того, как его войска ворвались в город. Свою армию базилевс разделил на три части: одна должна была разрушить фиванские укрепления, другая вступить в бой с врагом, а третья представляла общевойсковой резерв, который Александр планировал использовать там, где обозначится успех или потребуется ввести в бой свежие войска поддержки.
Рёв боевых труб возвестил фиванцам о том, что началась македонская атака. Легковооружённые войска вступили в битву и начали поражать друг друга стрелами, камнями и дротиками. По сигналу они очистили поле боя, и в сражение вступила тяжёлая пехота, главная ударная сила противников. Фиванские гоплиты остановили яростный натиск македонских ветеранов и вступили с врагом врукопашную. Тесно сдвинув большие щиты, фиванцы стеной встали на пути фаланги, отражая страшные удары македонских пик и не давая возможности сариссофорам прорвать свой строй. Там, где пики и копья оказались сломанными, противники схватились на мечах, с остервенением рубя друг друга. Никто не желал уступать, количество убитых стремительно росло с обеих сторон, а исход сражения был по-прежнему неясен. Гоплиты фиванцев оказались достойными славы своих предков, разгромивших непобедимую армию Спарты.
Сражались строем на строй, рубились на частоколе, метали друг в друга копья и дротики. Царь, видя, что македонский напор начал ослабевать, велел вывести из битвы уставшие войска и ввести в бой резерв, по его расчётам, истомлённый враг не должен был выстоять против нового натиска. Сминая всё на своём пути, страшная фаланга устремилась вперёд, казалась, нет такой силы, которая сможет её остановить. Но вновь над полем боя прогремел боевой клич фиванских гоплитов, и ещё теснее сомкнув свои ряды, они пошли в атаку на македонский строй. Их мужество было запредельным, а силы казались неисчерпаемыми.
По приказу базилевса военачальник Пердикка повёл своих людей в обход частокола, намереваясь зайти во фланг врагу, но замертво свалился сражённый стрелой, и командира на щитах утащили в лагерь. Воинам из его отряда всё же удалось зайти в тыл фиванцам, и через незапертую дверь в стене проникнуть в город. Но не это оказалось самым страшным. Главная беда была в том, что командир осаждённого в Кадмее гарнизона, Филота (не путать с сыном Пармениона), повел своих воинов на вылазку.
Узнав, что враг проник в город, фиванские стратеги отдали приказ об
