Невероятная вера в себя, в свою удачу и милость богов царя не подвела. Можно было продолжать поход, но сначала Александру предстояло кое-что сделать.
Македонская армия под командованием Пармениона пришла в Арисбу, один из небольших городков Троады, а Александр тем временем направился на руины Трои (Илиона). Базилевс шёл в те места, где сражался и погиб его легендарный предок Ахиллес. На протяжении всего пути его радушно встречали азиатские эллины и местное население, царю подносили золотые венки, приветствовали как освободителя от персидского господства. В Трое Александр вновь занялся религиозными обрядами, в частности посвятил Афине полный комплект доспехов. В храме Зевса сын Филиппа принёс жертву троянскому царю Приаму, которого убил другой его предок, сын Ахиллеса Неоптолем. Насколько большое значение придавал этим священнодействиям Александр, видно из того, что в храме Афины он взял себе древний щит, который считался священным, и использовал его в боях.
Можно представить, какими восторженными глазами смотрел базилевс на древнюю Трою, о которой столько читал и слышал в детстве, события «Илиады» оживали перед его мысленным взором. Александр был вполне искренен, когда возложил венок на могилу своего легендарного предка Ахиллеса, а затем устроил вокруг погребального кургана спортивные состязания, в которых сам принял участие. По сообщению Плутарха, в этот торжественный момент царь заявил, «что считает Ахилла счастливцем, потому что при жизни он имел преданного друга, а после смерти – великого глашатая своей славы» (15). И если друг у Александра был в лице Гефестиона, то насчет «глашатая славы» было сложнее. В армейском обозе ехало множество ученых и литераторов, но ни один из них даже отдаленно не напоминал Гомера.
Продолжая проводить параллели с Троянской войной, лучший друг Александра Гефестион возложил венок на могилу Патрокла. Трудно сказать, договорились друзья об этом заранее или же царский товарищ поймал нужный момент и действовал сообразно обстоятельствам. Наблюдая эту идиллию, остальное окружение базилевса могло только зубами скрипеть от злости. Если Александр – это Ахиллес, а Гефестион – Патрокл, то было от чего огорчиться царским военачальникам, которые могли оказаться в тени всемогущего фаворита.
Возможно, я и ошибаюсь, но мне кажется, что в этот момент Александр был действительно счастлив и не думал о том политическом значении, которое будет в дальнейшем предаваться этому мероприятию. Базилевс испытывал радость, что находится там, где жили, сражались и умирали великие герои, его предки, чьи имена он слышал едва ли не с рождения. Завоеватель всегда очень серьёзно относился к тому, что написано в «Илиаде», это были впечатления его детства, а они, как известно самые яркие. Александр был просто обязан побывать на древней земле Илиона, и он это сделал. Можно не сомневаться, что воспоминания об этом памятном дне царь сохранил до конца своих дней.
Но одно дело романтика,
