style="font-size:15px;"> – Это пятая ступень энергетического каскада на Днепре. Она не только решила многие проблемы электроснабжения юга Украины, но за счет своей уникальной плотины повысила уровень воды в реке на 50 метров, что позволило впервые открыть сквозное судоходство по Днепру.
Ивану, который до этого не видел ничего подобного, нереально огромное сооружение виделось как откровение. Он смотрел во все глаза и не удержался от вопроса:
– Как же рука могла подняться на такое?
Поправив очки, инженер внимательно посмотрел снизу вверх на высокого юношу и потом ответил:
– Безусловно, это было одно из самых нелегких решений, которое вынуждено приняло советское командование. Но оставить Днепрогэс врагу – это значит дать ему возможность на наших же заводах выплавлять металл, собирать военную технику, добывать руду, уголь. Как не больно признать даже сейчас, но приказ Ставки оставлять противнику только выжженную землю являлся единственно верным. Со слезами на глазах, но мы его выполнили… Взрыв вырвал часть плотины, чем вызвал огромную волну, разлившуюся по днепровскому низовью. Это на время остановило немецкие танки…
– Гитлеровцы пытались восстановить Днепрогэс, – продолжил рассказ бывший подрывник, – и даже установили свое оборудование, но осенью 1943 года, когда началось наступление советских войск, тут разыгралась одна из самых драматических историй, связанная со спасением электростанции. Немцы решили не просто взорвать плотину, а уничтожить ее вовсе, при этом затопив наступающие советские войска, похоронив под водой тысячи гектаров плодородных земель.
Они стаскивали к плотине все, что взрывалось: снаряды, мины, авиабомбы, гранаты, промышленную и боевую взрывчатку. Везли составами почти полтыщи взрывчатых веществ и предметов. Был у них такой генерал – Готхард Хейнрици, командующий 40-м танковым корпусом, которого сами немцы называли «ядовитым гномом». Так вот на этого «гнома» и возложили разрушение Днепрогэса. Помешали замыслу наши десантники. Они внезапно высадились и сразу вступили в бой. Погибли почти все, но плотину спасли. Гитлеровцам удалась лишь малая часть задуманного. Мы тогда вытащили из тела плотины сотни неразорвавшихся предметов…
Студенты, окружив невысокого, щуплого человека в очках с толстыми стеклами, совсем невоенной наружности, но с широкой орденской планкой на пиджаке, слушали его рассказ, затаив дыхание. Понятие, что такое вражеское нашествие, для Ивана Трубилина было не пустым звуком. Он хорошо помнил, как по кубанской земле катились такие же танки со свастикой, как расхлыстанная солдатня волокла живность с подворий, с гоготом ловила по улицам кур, расстреляв между делом всех станичных собак.
Семью спас дед, сохранив ее от оккупационных ужасов: с облавами, полицаями, угонами в Германию. Укрыл на дальнем хуторе, где удалось пережить худшее. Правда, иногда каратели заскакивали, но убедившись, что по хилым
