завыла площадь в сплошном восторге.
Много позже, когда Иван Тимофеевич Трубилин защищал диссертацию на соискание научной степени кандидата экономических наук, то подчеркнул, что в новейшей российской истории это, пожалуй, единственный случай, когда цена на водку была снижена, причем на весьма весомую сумму. И тут же задал вопрос:
– А кто помнит, сколько стоила бутылка водки? – и сам ответил: – Один рубль двадцать семь копеек.
Это весьма оживило аудиторию, и все стали наперебой вспоминать, сколько и за что тогда платили:
– Две копейки – разговор по телефону-автомату! – крикнул кто-то.
– Три – билет в трамвае, – вторит другой.
– Четыре – пирожок с ливером и киловатт-час электроэнергии…
– Семь – французская булка…
– Одиннадцать, – несется из противоположного угла, – беляш с мясом…
– Двенадцать – пустая бутылка из-под водки…
Это уж под всеобщий хохот, поскольку бутылки тогда сдавали все – и бедные, и состоятельные. Иван Тимофеевич остудил неожиданную веселость Ученого Совета ремаркой из сталинского доклада на XIV съезде партии, состоявшемся аж в декабре 1925 года и вошедшем в историю страны как «съезд индустриализации».
– Я хочу напомнить вам, уважаемые коллеги, поскольку уже тогда, в самом начале создания нового общества, в фундамент экономики закладывалось то, что впоследствии во многом и стало основой, на которой, к сожалению, выстраивалась конструкция социалистической индустриализации. Вот, например, сталинский вывод по этому поводу: «Позвольте два слова об одном из источников резерва – о водке. Есть люди, которые думают, что можно строить социализм в белых перчатках. Это – грубейшая ошибка, товарищи. Ежели у нас нет займов, ежели мы бедны капиталами, если, кроме того, мы не хотим идти в кабалу к капиталистам и не можем принять тех кабальных условий, которые они нам предлагают и которые мы отвергли – то остается одно: искать источники в других областях. Это все-таки лучше, чем закабаление. Тут надо выбирать между кабалой и водкой, и люди, которые думают, что можно строить социализм в белых перчатках, жестоко ошибаются…»
– Заметьте, – продолжил диссертант, – это было сказано в 1925 году, когда в стране еще не было ни единого тракторного завода, а через пять лет их построено три – в Сталинграде, Челябинске и Харькове, с суммарной мощностью в 150 тысяч машин в год… Вот таков итог, и тем не менее в 1949 году правительство идет на снижение «водочных денег»… С моей точки зрения – это была попытка расположить народ к власти, особенно накануне юбилея вождя…
В результате юношеских размышлений Иван Трубилин решил поступать в институт, более всего отвечавший его мечтаниям, где даже в названии определялись возможности их реализации: институт механизации сельского хозяйства. Поступал в Таганроге, а оказался в Мелитополе – институт вскоре туда перевели. Кто думал, что это будет когда-то два разных государства…
