тысячи участников войны, молодых солдат, мечтавших о мирных профессиях. Для них открывались все двери, и по этой причине школьнику поступить в институт, тем более медицинский, было, мягко говоря, сложновато.
Братья обычно ездили в Ростов вдвоем. Город, который не раз находился в эпицентре фронтового противостояния, представлялся нагромождением закопченных руин. Лучшие здания были разбиты, но уже ходил трамвай, центр расчистили, в первую очередь улицу Садовую, Ворошиловский и Буденновский проспекты. Вечерами можно было гулять, тем более пижонистая ростовская публика ожила, особенно в своей криминальной части. По этой причине приезжих предупреждали об осторожности, ибо ростовским карманникам, как известно, равных не было. Но, несмотря на некую провинциальность, рослые и крепкие ребята из Шкуринской вызывали уважение у этой части ростовской публики, поэтому особо желающих задирать их как-то не случалось.
Но сорок седьмой год оставался для властей и населения самым озабоченным не только по части криминальных разборок. Он был труден, прежде всего, своей продовольственной скудностью. Засуха выжгла южные области страны, в первую очередь – Краснодарский край.
К тому же осенью Сталин отменил продовольственные карточки и провел денежную реформу, в результате большая часть населения стала влачить еще более жалкое существование, чем даже в войну. Поэтому если кто-то куда-то и зачем-то ехал, то непременно со своими харчами. В этом Трубилины не были исключением, к тому же Анна Акимовна всегда предупреждала:
– Деньги прячьте подальше! – их всегда в натяг.
Но братья советы пропускали мимо ушей, вполне уверенные, что за себя постоять смогут, и в Ростов ездили охотно, с удовольствием после станичной тишины погружаясь в суету огромного города…
За спинами старших как-то незаметно подрос Иван, рано повзрослел, особенно в суждениях. Он, кстати, больше всех ратовал за то, чтобы Николай учился в Ростове и непременно на врача. У себя в станице Ваня слыл парнем разумным и, что особенно радовало, быстро осваивал любое дело, за которое брался.
Например, неплохо играл на гармошке, старательно подбирая услышанную по радио мелодию. Тогда каждое утро оно звучало замечательными песнями первых мирных дней, успокаивающими душу после страшной войны, о которой напоминало, казалось бы, все окрест: руины эти тяжкие, калеки, заполнявшие городские улицы, нехватка всего самого необходимого, прежде всего одежды, еды, длиннющие очереди за всем, особенно мылом, которого в одни руки давали по два куска. Коля потом еще долго привозил родителям городские подарки – куски хозяйственного мыла, дурно пахнущего, но хорошо смывающего любую грязь. Им можно было очищать даже комбайновые моторы. Но это уже, когда мыла стало валом.
Бытовое уныние подавляла радость Победы, а для молодежи тем более, поскольку жизнь широко распахивала свои объятия, прежде всего уверенностью, что самое трудное позади. И Ванина гармошка часто отзывалась
