попал штабной транспортёр, где находились командующий фронтом генерал Тюленев и представитель Ставки Каганович. Оба получили ранения, не столь тяжкие, как Исаков, но всё равно серьёзные, требующие госпитального лечения… Однако когда через много лет всех участников войны поголовно награждали орденами Отечественной войны, о Кагановиче даже не вспомнили, хотя по статусу ему, как фронтовику, получившему ранение, был положен орден первой степени.
Вот наше вечное проклятие – показательная неотвратимость за ослушание! Ведь Кагановича исключили из партии большевиков за то, что он в компании с другими членами Политбюро (так называемая антипартийная группа) воспротивился хрущёвскому волюнтаризму. Что это такое? Могу объяснить. Это «политика, не считающаяся с объективными законами исторического процесса, с реальными условиями и возможностями, определяемая субъективной волей и произвольными решениями осуществляющих её лиц».
Проще говоря – чё хочу, то и ворочу! За это через несколько лет, похитрее сплотившись, Хрущёва и погнали как раз те, кто в компании с ним обличал ту самую антипартийную группу во всех смертных грехах, а Кагановича – в первую очередь.
Честно говоря, я что-то и не припомню, чтобы наш очередной «вождь» так уж сильно считался с «объективными законами исторического процесса». Да и вообще с законами, рано или поздно сам превращаясь в единый и неделимый «закон» на все случаи жизни.
Но это к слову, чтобы показать нашу основную субъективную избирательность, когда одному – орден «Победа» ни за что и главная премия впридачу за литературное произведение, писанное кем-то иным, а другому – проклятия и забвение очевидного и заслуженного.
Я нисколько не обеляю Кагановича, он «гусь лапчатый» ещё тот. Как, впрочем, и все они. Но то, что именно Лазарь Моисеевич организовал и осуществил бесперебойные железнодорожные перевозки промышленности и населения в дни массовой эвакуации на восток, особенно в первые месяцы войны, – это факт очевидный, а в тех условиях – почти невероятный по масштабам и оперативности выполнения.
Как, впрочем, очевидно, что судьба адмирала Исакова – это уникальная по насыщенности жизнь отдельного человека, вписанная во все потрясения самого страшного века, не миновавшая ни единого крутого поворота.
А ведь поначалу ничто подобного не предвещало. Матери с малолетними детьми после ранней смерти отца пришлось уехать к брату Петру в Тифлис, где сын стал обращать на себя внимание не только внешностью (он был высок, строен), но и серьёзным отношением к учёбе, в которой более всего уделял внимание математике. Однако вскоре было подмечено, что красивому юноше совсем не чужд некий чувственный романтизм. Он любил в одиночестве бродить по пахнущим пряностями улочкам старого города, уходить к Сионскому собору, вслушиваться в загадочный рокот Куры, воды которой отдавали запахами серы. Иногда с томиком Бараташвили подолгу сиживал в аллеях
