же нам делать теперь?
Паломник пожал плечами:
– Делайте то же, что и я, – молчите.
– Ужасно! Ужасно!
– Сейчас по всем дорогам бродят турки. Куда они повернули? На восток, на запад? Все это окончилось бы только стычкой, и наши люди погибли бы.
– Уж лучше б и дети погибли! – сказал священник, горестно покачав головой.
– Бог их знает, куда их успели завезти, когда мы пустились на розыски.
Удрученный священник долго стоял на террасе. Уже и небо заалело на востоке, занималась заря.
– Люди! Люди! Приехали!
Священник прислушался. Что это?
Он сразу признал голос ночного сторожа и услышал топот его ног.
– Приехали? Кто приехал?
Топот приближался. Забарабанили в ворота:
– Впустите! Откройте! Ребята приехали!
Священник кинулся в дом.
– Петер, Бог есть! Вставай, потому что Бог есть!
Мальчик и девочка ждали у ворот. Сонные и бледные, сидели они на сером коне.
Вся деревня собралась во дворе. Некоторые женщины накинули на себя только юбки; мужчины сбежались на крик, не успев надеть шапки. Гергё передавали из рук в руки, Вицушку совсем зацеловали.
– А откуда взялся этот красивый турецкий конь?
– Это я привел его, – ответил Гергё, вздернув плечами.
– С нынешнего дня Гергё – мой сын! – торжественно произнес Цецеи, положив руку на голову мальчика.
Мать Гергё, босая, в одной нижней юбке, упала в ноги Цецеи.
Добо удивленными глазами смотрел на крестьянского парнишку, который увел от турок коня.
– Отец, – обратился он к Цецеи, – отдайте мальчика мне. Я увезу его к нам, в Верхнюю Венгрию, и воспитаю из него витязя. – Он поднял на руки Гергё. – Сынок, хочешь стать витязем?
– Хочу! – Мальчик улыбнулся, глаза его засверкали.
– Конь у тебя уже есть, от турок мы еще и саблю раздобудем.
– А разве эта лошадь моя?
Солдаты Добо гоняли коня по двору и расхваливали его на все лады.
– Конечно, твоя! Ты же с бою взял ее.
– Твоя! – подтвердил и Цецеи. – Седло и уздечка тоже твои.
– Тогда и деньги наши! – похвалился мальчик.
– Какие деньги?
– А которые в седле.
С коня сняли красивое седло с высокой лукой, обтянутой бархатом. Потрясли его – звенит. Нашли тайничок в луке, и оттуда посыпался золотой дождь.
– Ах, собаки его ешь! – с удивлением восклицал Цецеи. – Где уж мне теперь брать тебя в сыновья, лучше ты меня возьми в отцы… Мамаша, собирай деньги! – крикнул он матери мальчика.
От падающих на землю монет у крестьянки даже в глазах помутилось. Бедняжке казалось, что ей снится сон.
– Это мое? – спросила она, запинаясь и глядя то на Цецеи, то на Добо, то на священника. – Это мое?
– Твое! – кивнул священник. – Господь дал твоему
